Корабль-призрак

– Тихо, ребята! – крикнул Филипп. – Вы должны понять, сэр, – обратился он к офицеру, – что самовольным убийством этого, ни в чем не повинного молодого человека адмирал не только превысил свою власть и права, но совершил возмутительный поступок ничем не оправданной жестокости и тем самым дал нам право восстать против его власти, которою он не умеет разумно пользоваться, а потому передайте ему, что я не считаю себя долее состоящим под его начальством и предоставляю свое и его поведение на суд компании, которой оба мы служим. На судно его я не поеду, так как мой долг велит мне сохранять свою жизнь для этих людей, о спасении которых я обязан заботиться; можете добавить, что он сам должен понять, что теперь не время считаться друг с другом, когда надо взаимно помогать. Нельзя забывать, что мы здесь на пустынном, бесплодном берегу, где нельзя ожидать чьей-либо помощи извне, с очень ограниченным, сравнительно, количеством запасов; если он согласен отложить в сторону всякую враждебность, то я готов оказать ему посильную помощь и общими усилиями помочь общей беде; если же нет, то передайте ему, сэр, что силой он со мной ничего сделать не может, так как на моей стороне все эти люди, а на его стороне – только страх.

Офицер направился к своей шлюпке, но в ней, кроме одного рулевого, не было никого: вся команда отправилась на борт «Дорта» разузнавать о случившемся и в один голос решила, что постигшее их несчастие есть справедливая кара Божия за жестокость адмирала по отношению к бывшему командору.

Выслушав от возвратившегося офицера ответ Филиппа, адмирал пришел в неистовое бешенство и приказал зарядить два орудия, направленные на «Дорта», двойным зарядом и стрелять по нем. На это Кранц возразил, что на «Дорте» также два орудия направлены на адмиральское судно, и если они будут стрелять по «Дорту» из двух орудий, то и «Дорт» будет стрелять по ним также из своих двух орудий, и никаких положительных результатов этим взаимным обстреливанием достигнуть нельзя. За это возражение адмирал приказал немедленно арестовать Кранца и продолжал настаивать на приведение в исполнение своего безумного распоряжения; но матросы решительно отказались стрелять по товарищам. Не желая прибегать к открытому бунту в настоящем тяжелом положении, они все ушли с палубы, и, когда офицеры стали вызывать их наверх, никто не пошел. Офицеры доложили адмиралу о настроении экипажа, не называя отдельных лиц, чтобы не подвергнуть их гневу начальника.

Тем временем день прошел; солнце стало уже клониться к закату, а на адмиральском судне ничего не было сделано для спасения судна. Кранц сидел арестованным, а сам адмирал заперся в своей каюте.

Между тем Филипп и его команда не теряли времени; они закинули с кормы якорь и стали подтягиваться на нем, предварительно выкачав всю воду из судна, и выливали ее, когда к их борту пристала шлюпка и из нее вышел Кранц.

– Капитан Вандердеккен, – сказал он, – я явился предоставить себя в ваше распоряжение, если вы пожелаете принять меня; если же нет, не откажите мне в вашей защите. Я убежал со своего судна, так как наутро должен быть повешен; команда на моей шлюпке просит вас о том же – она ведь способствовала моему бегству и имеет полное основание опасаться мстительности адмирала.

Филипп не мог отказать Кранцу, к которому был искренно расположен, но хотел было настоять, чтобы люди вернулись на свое судно; однако, убедившись, что им грозит там неминуемая опасность, дал им разрешение остаться и зачислиться в команду «Дорта».

Ночь была бурная, но ветер дул с берега, а потому волнение было несильное. Экипаж «Дорта» под наблюдением Филиппа и Кранца неустанно работал всю ночь и к утру настолько успел облегчить свое судно, что им удалось на рассвете стащить его с мели, причем оказалось, что киль его ничуть не пострадал. И счастье их, что они проработали всю ночь, потому что незадолго перед рассветом ветер изменился и к тому времени, когда они надели свой руль, до того посвежел, что на проливе стали ходить тяжелые валы.

Адмиральское судно все еще лежало на мели, и, по-видимому, не предпринималось ничего, чтобы освободить его.