Корабль-призрак и другие ужасные истории

Прямо над ней на ветке сидел монстр с телом птицы и женской головой. Перья на монстре переливались, как радуга – то ярко-красным, то ярко-зеленым. От такого разноцветья резало глаза. Очень хотелось отвернуться, но взгляд птицы притягивал, заставляя смотреть только на нее. Лицо птицы было девичьим, с заметными веснушками на вздернутом носу. Волосы на ее голове были собраны в высокую корону с яркими драгоценными камнями. Над короной неоновым цветом полыхали буквы, после долгого прищуривания и вглядывания сложившиеся в слово «АЛКОНОСТ».

Птица улыбалась, мягко покачивая крыльями. В ее лице было столько сострадания к рыдающей Анжи, столько понимания ее горя и одиночества, что Анжи успокоилась. Ей тут же захотелось встать и выложить этой птице все, что накопилось у нее на душе. Она даже повернулась к Джеку, чтобы показать это странное явление, когда заметила на спинке лавочки, как раз между Воробьем и прикорнувшим рядом с ним Лентяем, еще одну птицу.

Эта птица была заметно меньше той, что сидела над Анжи, но у нее тоже была женская голова. Волосы стояли дыбом и полыхали, как хороший костер. Крылья ее и хвост состояли из крупных темных перьев, переходивших на спине в красные. Она сидела, расправив крылья, и тянула одну протяжную ноту.

Едва только взглянув на нее, Анжи захотела спать. Опухшие после долгого рыдания веки отяжелели, глаза защипало, по телу волной разошлось приятное тепло. И она бы, наверное, так и улеглась на лавочке, растолкав давно уснувших Джека и Серого, если бы из темноты на нее не глянул Ужас.

Глаза третьей птицы пронзали насквозь. Они были красными, как огонь, и черными, как смерть. Они испепеляли Анжи и тут же возрождали из пепла. Птица была самой Ночью. Ее чернота была чернее любого черного цвета. Но, приглядевшись, Анжи заметила, что в ее крыльях мелькают белые перья с голубыми и красными полосами. Клюв – нежно-фиолетовый, заостренный, похожий на клинок. А глаза яркие, зеленые, цвета молодой травы. И столько в них было мудрости, столько знания, что Анжи, не задумываясь, шагнула в кусты.

Эта птица тоже пела, но ее песня была сладостной, и Анжи, наверное, непременно умерла бы, если бы эти звуки прекратились.

– Стой! Не ходи! – прошептали ей в затылок. Но она не могла отвести взгляда от колдовских глаз. Сидевшая перед ней птица наливалась цветом и уже не просто манила, а звала за собой, требовательно, настойчиво.

– Оглянись! – кричали за ее спиной.

Но зачем ей было оглядываться, когда перед ней была сама Радость?

– Посмотри под ноги! – прошипели ей прямо в ухо. И от этого контраста благости и ненависти Анжи покачнулась и машинально глянула вниз.

Наверное, о таких случаях говорят: волосы встали дыбом. Волосы у Анжи встали дыбом не хуже, чем у второй птицы, усыпившей мальчишек. Под ногами были кости. Человеческие кости! Руки, ноги, ребра, черепа с остатками волос и щербатыми зубами. Черные провалы глаз пялились на нее. Голые улыбки. Ушедшая жизнь.

Песня в ее ушах прервалась. Анжи испуганно вскинула голову. Птица снова стала черной. Черный поглотил все остальные цвета. Птица раскинула крылья, распахнула свой страшный клинообразный клюв и заорала. В лицо Анжи ударил сильный порыв ветра. Кости под ее ногами зашевелились.

– Не мешай мне, сестра! – завопила черная птица, да так, что у Анжи заломило барабанные перепонки. – Это моя добыча!

– Сирин, птица вещая! Оставь ее! – заволновалась птица с огнем в волосах.

– Она – моя! – Черная птица взлетела вверх и, сложив крылья, камнем ухнула на землю.

– Шагни в сторону, – посоветовала огневолосая, и Анжи послушно отступила.

Сирин со всего маху врезалась в землю, уйдя в нее до половины. Подпрыгнули потревоженные кости, воздух дрогнул.

Птица с трудом выбралась из воронки, отплевываясь от земли. Перья на ее крыльях были поломаны, сквозь съехавший на сторону клюв просматривались черты женского, заметно исцарапанного лица.

– Вот ведь, – вздохнула птица Сирин, по-человечески усаживаясь на землю и обдергивая переломанные перья.

Анжи не выдержала и хихикнула.

– Смейся, смейся, – разрешила Сирин. – У меня работа такая – разгонять печаль и тоску. Пожрать только не дают, а работать – это завсегда! Кстати, тебе сегодня повезло. – Сирин встала, встряхнулась и снова превратилась в черную птицу. – А с ней, – птица ткнула крылом Анжи за спину, – связываться не советую. Затоскуешь!

– Лети, лети отсюда, – махнула крылом огневолосая. – Без тебя разберемся.

Сирин чисто по-женски фыркнула, несколько раз тяжело подпрыгнула и полетела прочь.

– Домой полетела, к властителю подземного мира, – прокомментировала огневолосая. На губах ее играла веселая улыбка. – Приветствую тебя, о, счастливая!

– С чего это вдруг? – От резкой смены настроения у Анжи заболела голова.