Корабль Рима

— Консул! — окликнул Аттик, узнавший квинквирему. Дуилий повернулся к капитану. — Эта квинквирема — флагман карфагенян. Мы должны захватить ее.

Консул повернул голову и посмотрел на вражеский корабль, от которого их отделяло двести ярдов. Чтобы оценить ситуацию, ему потребовалось не больше секунды.

— Согласен, — кивнул он.

— Луций, приготовиться к отходу! — скомандовал Аттик.

Приказ Аттика сопровождался победными возгласами легионеров с палубы вражеского судна. Карфагеняне наконец рассеялись, не выдержав натиска римских солдат. Аттик бегом бросился к «ворону» и перебрался на карфагенскую галеру. Палуба вражеского судна стала скользкой от крови — свидетельство жестокой работы легионеров. Отыскав в рядах солдат внушительную фигуру Септимия, Аттик окликнул его, и тот, передав командование опциону, повернулся к капитану. Быстрым шагом он вернулся на бак — окровавленный меч у бедра, щит испещрен царапинами и вмятинами.

— Отходим, Септимий. У нас по правому борту флагман карфагенян. Атакуем его.

Центурион кивнул и, помрачнев, повернулся к легионерам. Они еще не утолили жажду крови. Остатки карфагенян укрылись на нижней палубе, готовясь дать последний бой.

— Друз! — крикнул Септимий, и опцион немедленно откликнулся на зов. — Подожги палубу. Мы отходим.

Опцион отсалютовал, ничем не выдав своего удивления странным приказом покинуть карфагенскую галеру, когда окончательная победа была уже близка. Он бросился исполнять приказ.

Полуманипула построилась и ускоренным маршем перешла через «ворон» в обратном направлении. Их вел Аттик, который затем вернулся на кормовую палубу. Септимий наблюдал, как Друз с двумя легионерами подожгли палубу, мачту, парус, а затем и румпель. Центурион не сомневался, что, когда они уйдут, карфагеняне без труда справятся с огнем, но судно уже не сможет участвовать в сражении. Хорошо еще, если им удастся спастись бегством.

Септимий последним перешел через «ворон». Трап тут же подняли, и он занял исходное положение на носу «Аквилы». Тем временем галера повернула вправо, нацелившись на новую жертву.

— Наши потери, Друз? — спросил Септимий.

— Четверо убитых и семеро раненых. Двое раненых сегодня не вернутся в строй.

Септимий, нахмурившись, оценивал свои шансы. На карфагенской триреме, которую они только что захватили, им противостояли около пятидесяти солдат. На флагмане их будет раза в два больше. У Септимия осталось сорок девять полноценных бойцов и пять легкораненых. Неплохое соотношение, иронически подумал центурион — ярость битвы все еще бурлила в его крови. Солдаты Четвертого легиона доказали свою храбрость. Септимий вновь поведет их через «ворон», уверенный, что они последуют за ним в самое пекло битвы.

* * *

«Аквила» развернулась, и именно в этот момент «Мелкарт» предпринял первую попытку освободиться от протараненной римской галеры. Нос квинквиремы глубоко увяз в корпусе жертвы, непрочные доски которого проломились от удара шестифутового бронзового тарана. Удар был смертельным — вода хлынула на нижние палубы поврежденной триремы. После того как таран будет извлечен, судно камнем пойдет ко дну, увлекая за собой две сотни прикованных цепями рабов, и их отчаянные крики перекроют шум морского сражения.

Аттик смотрел, как весла квинквиремы глубоко погружаются в воду и гнутся, силясь извлечь таран из корпуса римской галеры. Карфагеняне уязвимы только до тех пор, пока остаются неподвижными. Когда они освободятся, преимущество в размерах и скорости не оставит римлянам никаких шансов. «Аквила» должна нанести удар раньше, чем квинквирема сбросит с себя смертельно раненную жертву.

— Таранная скорость! — крикнул Аттик. — Курс прямо по центру судна!

«Аквила» рванулась вперед со скоростью тринадцать узлов, и при каждом ударе весел ее таран показывался над поверхностью воды. Удар вряд ли нанесет серьезный ущерб более крупной квинквиреме, но римская галера окажется намертво прикованной к противнику — словно пес, вцепившийся в бок волка и отказывающийся разжать челюсти. «Аквила» последний раз скорректировала курс, направив свой заостренный нос в борт противника. Аттик прошептал молитву Юпитеру, призывая его вспомнить титанов и придать сил своему Орлу.

* * *

— Капитан! — в ярости взревел Гиско. — Спустись вниз и проследи, чтобы с этих рабов шкуры спустили.

Капитан поспешно нырнул в трюм, страшась гнева адмирала, явственно читавшегося на его лице. «Мелкарт» застрял — расколотый корпус римской триремы, словно зубами, сжимал нос более крупной квинквиремы. Ярость Гиско не знала границ — он видел, что чаша весов склоняется не в пользу карфагенян. Штурмовой трап, который без труда был сломан «Мелкартом», успешно переправлял легионеров на карфагенские триремы, и преимущество новой тактики отчетливо проявлялось в противостоянии равных по классу судов. Повсюду отряды римлян очищали палубы карфагенских судов, с холодной безжалостностью расправляясь с врагом.