Корабль судьбы. Том 2

Разговор приобретал опасное течение. Этта всегда сохраняла за собой право говорить про Кеннита всякую всячину, даже в чем-то его винить, но стоило Уинтроу высказать самомалейшее осуждение — и на его голову обрушивался водопад площадной брани.

— Ты хоть разговаривал с ней? — осведомилась Этта, словно он был в чем-то виноват.

— Нет. Не говорил.

Уинтроу не желал сознаваться, что сделал-таки такую попытку. Однако дверь оказалась заперта. Заперта снаружи. На этой двери раньше не было такого замка. Похоже, Кеннит его туда приспособил уже после того, как Альтия оказалась внутри. Уинтроу тихо позвал тетку по имени. Никакого ответа не последовало.

Этта молча взирала на него, ожидая продолжения, но он ничего ей не сказал. Ему больно было видеть ее в таком состоянии: крайне возбужденную и разобиженную. И он спросил, умом понимая, что спрашивает, скорее всего, зря:

— А ты уже сказала Кенниту?

Она уставилась на него так, словно он ляпнул нечто жутко непристойное. И почти защитным движением скрестила руки на животе.

— Время еще не настало ему говорить, — мрачно заявила она.

Что означали эти слова? Что Кеннит более не делил с ней ложе? Но коли так, где же он тогда спит? Уинтроу и сам последнее время спал там, где мог найти для этого уголок. Кеннит волевым порядком отдал Альтии его каюту — и весьма мало озаботился тем, где и как устроится ее прежний хозяин. Уинтроу пришлось дважды обращаться к нему с просьбой, прежде чем он принес ему хоть что-то из одежды. Да, последнее время капитан был определенно сам на себя не похож! Даже команда это замечала. Правда, шептаться по углам и перемывать Кенниту косточки ни у кого покамест храбрости не хватало.

— А та вторая женщина? Йек? — язвительно спросила Этта.

Он хотел было соврать, потом вспомнил, что Этта знала о его визите к ней. Пришлось сказать правду:

— Она не захотела со мной разговаривать.

Йек по приказу Кеннита держали запертой в одном из рундуков, где хранились якорные цепи. Уинтроу исхитрился посетить ее там. Йек сразу засыпала его вопросами о судьбе Альтии. Когда выяснилось, что ни на один он толком ответить не может, Йек плюнула в его сторону — и намертво замолчала. Между прочим, держали ее в кандалах, хотя и не в самом жестоком их варианте. По крайней мере, она могла сидеть, вставать, ходить по своему рундучку. В действительности Кеннита трудно было за это винить. Воительница была рослой, крупной, очень сильной физически. Ее обеспечили одеялом и не мучили голодом, так что раны от змеиных ожогов постепенно затягивались. Уинтроу даже подумал про себя, что ее участь была не намного хуже его собственной, когда он впервые угодил на борт этого корабля. Даже рундук был тот самый. Скверно было лишь то, что она не желала с ним разговаривать. Он так хотел, чтобы она поведала ему об участи Совершенного: дело в том, что россказни команды весьма сильно отличались от того, что рассказывал ему Кеннит, и Уинтроу хотел разобраться… Он подступил с этим к Молнии, но никакого толку не добился. Носовое изваяние только насмешничало и всячески издевалось над ним.

— Я пытался поговорить о ней с кораблем, — сказал Уинтроу наконец. Этта посмотрела на него осуждающе, но в то же время и с любопытством. — Молния была со мной еще неучтивей обычного. Она в открытую говорит, что ждет не дождется, только бы Альтия убралась наконец с ее палубы. Слышала бы ты, как она о ней говорит! Сплошная ругань вперемешку с угрозами. Как будто моя тетка…

Он не закончил фразу и только покачал головой, тихо надеясь, что Этта не будет настаивать на продолжении. Молния же говорила об Альтии, как говорят о родственнике, которого возненавидели. Нет, она вовсе не пыталась убедить в чем-то Уинтроу. Уинтроу ей более был совершенно неинтересен.

Юноша вздохнул.

— Ты опять грезишь о своем корабле.

Этта так выговорила эти слова, словно он был в чем-то виноват.

— Опять, — согласился он покорно. — Мне очень не хватает ее. Я беседую с Молнией только по обязанности, а удовольствия в этом никакого не нахожу. А у тебя последнее время своих хлопот полон рот. Мне частенько бывает одиноко.

— Хлопот полон рот, говоришь? А не ты сам перестал беседовать со мною, как прежде?

Он-то думал, она всю свою способность сердиться израсходовала на Кеннита. Оказывается, она и для него кое-что припасла.

— Ну, я, собственно… — промямлил он, понимая, что в любом случае дождется себе на голову словесных колотушек. — Я просто навязываться не хотел. Я думал, ты…

Все его прежние предположения и выводы относительно Этты вдруг показались ему такими глупыми и легковесными.

— Ты думал, я буду до того занята собственной беременностью, что мигом разучусь и думать, и говорить! — довершила за него Этта. Выпятила живот и принялась с идиотской улыбкой гладить его. — Так, что ли?

И снова хмуро уставилась на Уинтроу.

— Ну… примерно, — выдавил он.

Виновато потер подбородок и приготовился в полной мере изведать ее ярость.

Но вместо того, чтобы обложить его последними словами, Этта вдруг рассмеялась.