Корабль в вечность

Это была ложь — обманчивый односложный ответ, поверхностный и не раскрывающий всей многогранности правды. Со временем Дудочник сам все узнает. Узнает, что тысячи освобожденных узников резервуаров искалечены и, возможно, мы никогда не найдем способа им помочь. Что успех операции стоил жизни сотням бойцов. Что силы Синедриона стекаются из Уиндхема на равнины близ Нью-Хобарта.

Скоро Дудочник все узнает. Но пока что ему хватит простого «да».

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

В те первые часы, когда близнецы пришли в себя, я пыталась не слушать перешептывания Зои и Паломы. Вместо этого занялась уходом за Дудочником — ложка за ложкой вливала ему в рот приготовленный Эльзой бульон, мешала трогать рану, которая все еще кровила сквозь повязки, отвечала на вопросы о том, что случилось за дни после нашего расставания в каньоне. Я сидела спиной к Зои и Паломе, чтобы дать им хотя бы иллюзию уединения. Но комната была маленькой, и я все слышала.

Зои чувствовала себя намного лучше Дудочника: уже пыталась сесть и твердила, что хватит валяться — пора вставать, несмотря на возражения Паломы. Лишь когда Палома в третий раз попросила ее лечь, я услышала, как Зои опускается на подушку.

— Так не должно было случиться, — проворчала она, — что ты вынуждена обо мне заботиться.

— Не должно было? — рассмеялась Палома. — Как будто все остальное из случившегося в порядке вещей.

Зои, однако, говорила серьезно.

— Я думала, что сумею тебя уберечь, — сказала она. — Когда ты только приехала, я думала, что смогу защитить тебя, пока тебе не придет пора возвращаться домой. Моя жизнь и мой мир казались кошмаром, в который ты случайно попала. — Последовала пауза: Зои сглотнула, смачивая пересохшее горло. — Но здешняя жизнь не сон, от которого можно проснуться. Я не в силах уберечь тебя, что и говорить о Далеком крае...

— Я сюда попала совсем не случайно, — перебила ее Палома. — Я сама решила присоединиться к экспедиции. Сама поднялась на борт «Розалинды» и захотела остаться здесь, даже когда узнала, на что способен ваш Синедрион. Я сама выбрала свой путь. — Я сидела к ним спиной, но в стекле кувшина с водой увидела, как Палома наклоняется и медленно, но уверенно накрывает руку Зои своей. — Выбрала все это.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Зои выздоравливала быстро — на следующий день она уже встала с кровати и принялась бродить по двору да мешать Эльзе на кухне. Но отношение Паломы к Дудочнику изменилось. Пока он медленно поправлялся, Палома держалась с ним очень сдержанно, хотя разговаривала как обычно и с готовностью помогала в первые дни, когда он даже садился с трудом. Но она заметно напрягалась в его присутствии. Когда Дудочник сумел прохромать от кровати к окну, она следила за каждым его движением. Потом он начал ковылять по приюту, и мне бросилось в глаза, как Палома зачастую становится между ним и Зои, словно ее тело может послужить преградой для роковой связи, сулящей близнецам одновременную смерть.

Палома давно знала об этой связи, но до той минуты, как увидела падающую Зои, вряд ли понимала ее истинный смысл. Знания Паломы оставались теорией, пока у нее на глазах Зои не свалилась с телеги из-за ранения Дудочника. Только теперь, думала я, до Паломы наконец-то дошло, что такое иметь близнеца и что для нас значило ее прибытие. Возможность покончить с рождением близнецов сметет старый мир, как взрыв.

Потянулись долгие и беспокойные дни. Приближалось лето, уже к середине утра становилось так жарко, что решетки на окнах обжигали лицо, если к ним прислониться. Каждый день я все еще пыталась искать взрывной механизм, но по-прежнему безуспешно. Чаще всего я вообще ничего не чувствовала, но когда какие-то ощущения все же приходили, то лишь сбивали с толку, потому что направление то и дело менялось: сначала огонь звал меня на северо-восток, а через несколько дней я просыпалась в уверенности, что машина на юге. Я уже привыкла чувствовать себя потерянной во времени — такова уж доля провидцев. Но теперь я терялась и в пространстве. Это было для меня внове и внушало страх.

Дудочник и Зои выздоравливали: Зои быстрее, Дудочник медленнее.

Освобожденные из резервуаров омеги тоже заново учились жить. Многие из них овладевали речью: отдельные слова и короткие фразы то там, то тут нарушали тишину в спальнях. Некоторые вспомнили свои имена, другие начали задавать вопросы: «Где мы?», «Что произошло?». Рона говорила мало, но сразу поворачивалась, стоило окликнуть ее по имени. Однажды я спросила, помнит ли она Льюиса, и Рона немедленно расплылась в улыбке до ушей, в ответ я тоже улыбнулась, на минуту забыв и о войсках, собирающихся за городскими стенами, и о том, что Льюис давно мертв.