Корабли на суше не живут

По паспорту я — Алехандра Варела, но все зовут меня просто Лекс. Иные, произнеся это слово, прибавляют к нему два-три определения не самого лестного свойства, но мне плевать. Тридцать четыре года жизни, десять из которых я в профессии, закалили меня на славу. Впрочем, речь о другом. Короче говоря, звезды сошлись в тот миг, когда за спиной у меня в книжном магазине при Центре искусств королевы Софии прозвучал интеллигентнейший голос Маурисио Боске, владельца и главного редактора издательства «Бирнамский лес»[77]. Я перебирала выложенные на стендах новинки и, повернувшись к нему, приготовилась выслушать внимательно, не выказывая ни воодушевления, ни безразличия. Держась с подобающей сдержанностью, чтобы не искушать собеседника возможностью урезать мои гонорары, если дойдет до дела. Потому что некоторые безмозглые работодатели склонны считать, что если работа тебе интересна, то и заплатить за нее можно поменьше. Маурисио Боске, человека утонченного, богатого и ловкого, в безмозглые никто не запишет, но он, как и все, с кем я имела дело в мире книгоиздания — а в мире этом никто мимо рта не пронесет, — всегда готов воспользоваться любым предлогом для сокращения расходов. В прошлом, благодаря своим лучезарным улыбочкам и спортивным пиджакам, сшитым на заказ в Лондоне или где там он их шьет, ему уже несколько раз удавалось меня облапошить. И вот теперь он снова надвигался на меня.

— Много работы сейчас?

— Да нет. Контракт со «Студио Эдиторес» истек месяц назад.

— Тогда мое предложение должно тебе понравиться. Давай обсудим… Только не здесь.

— Скажи, о чем речь.

Легкими ласкающими касаниями прошелся Маурисио по обложкам книг на стенде, свою — «Феррер-Дальмау[78]: эпический взгляд» — выложил повиднее.

— Не могу. — Огляделся по сторонам, точно злодей-заговорщик, задержавшись взглядом на молоденькой продавщице у витрины. — Здесь не место.

— Да ладно тебе! Ну хоть намекни…

Появление оравы подростков-экскурсантов, оглушительно галдевших на языке Вольтера, прервало наш разговор. Вот ведь — прекрасная, культурная страна, а все как у нас. Мы с Маурисио вышли из магазина, пробрались через вавилонское столпотворение юнцов и пенсионеров в вестибюле музея. Во внутреннем дворике земля еще не просохла после недавнего дождя и серый свет сочился с заволоченного тучами неба. Маленькое кафе было закрыто, было уныло, чему особенно способствовали перевернутые ножками вверх мокрые стулья на столах.

— Я тут затеял одно издание, — сказал Маурисио. — Масштабное. Важное. Сложное.

— Тема?

— Стрит-арт.

— А поконкретней?

Маурисио задумчиво рассматривал «Лунную птицу» Миро[79]: дизайнерские очки сдвинуты на кончик носа, вид такой, будто прикидывает, сколько сможет заработать, если превратит эти округлые металлические формы в напечатанные на бумаге картинки. Да, именно такова была у владельца «Бирнамского леса» манера смотреть на вещи. И на людей тоже. Ему принадлежит издательство, которое, даже и в нынешние времена не потеряв своей огромной прибыли, специализируется на выпуске каталогов и дорогих роскошных альбомов. Я бы даже сказала — несусветно дорогих и немыслимо роскошных. Короче говоря, забейте в строку поиска слова «книжный магнат» — и к вам выскочит фотография Маурисио Боске с улыбкой до ушей. Присевшего на капот «Феррари».

— Снайпер, — сказал Маурисио.

Губы у меня сами собой вытянулись в трубочку, издав присвист. А внутри все замерло и окаменело.

— С покупкой прав или без?

— Ну вот в том-то и вопрос.

Я снова присвистнула. Проходившая мимо девица беспокойно покосилась на меня, не зная, истолковать ли это как призыв. Но мне было в высшей степени плевать, как и что она толкует. Хорошенькая. Я смотрела, как она, в легкой оторопи унося на себе мой взгляд, томно уплывает в глубь патио.

— Я-то здесь с какого боку?

Маурисио смотрел теперь на огромную кинетическую композицию Колдера[80] посреди двора. Смотрел пристально и неотрывно, а голову немного наклонил и плечами пожал лишь после того, как красно-желтый флюгер совершил полный оборот вокруг своей оси.

— Ты же мой любимый скаут. Моя неустрашимая лазутчица.

— Эта грубая лесть означает, что ты намереваешься заплатить мне поменьше.

— Ошибаешься… Это хороший проект. Хороший для всех.