Корабли надежды

Ушаков, строгий и взыскательный, до крайности вспыльчивый, тут расчувствовался и со слезами на глазах обнял и расцеловал Сенявина, простив его прегрешения. Под общие крики «ура!» обед ко всеобщей радости закончился благополучно.

В пятницу, как и объявлялось, в Морском собрании давался бал.

Захар Веков после окончания военного совета попросил у командующего разрешения не присутствовать на обеде и ушел к себе: ему надо было наметить, с кем из шкиперов, ходивших регулярно в Морею и к Ионическим островам, следовало встретиться до выхода эскадры, с кем направить на Ионические острова своих людей, с кем самому побывать в тех местах.

Закончив дела, он спустя час-полтора вышел на палубу. Из адмиральской каюты слышался оживленный говор многих голосов.

В приподнятом настроении он сошел на пристань.

У якорей, приготовленных к погрузке на «Св. Павел», Захар вдруг увидел присевшего на корточки человека в солдатском мундире, который что-то внимательно разглядывал на одном из якорей. Подойдя ближе, Веков узнал сержанта десантного батальона. Тот так увлекся, что не слышал шагов и продолжал что-то бормотать, протирая тряпицей шток якоря. Захар с трудом разобрал странную речь, обращенную к якорю:

— Здравствуй, родной, вот не думалось встретиться! Как же ты сюда попал? Л вот и новую лапу тебе наварили, где же ты старую-то потерял?

Захар кашлянул. Сержант вскочил и, увидев офицера, сорвал с головы шляпу, вытянулся. По его щекам медленно скатывались слезинки.

— Что ты тут делаешь? — строго спросил Захар, — Команда давно ушла в казарму! — Но, увидев у бравого служителя с крестом за Измаил слезы на глазах, смягчил тон: — Что ты тут такого интересного нашел? Якорь как якорь. На наш корабль завтра его перевозить будем.

Сержант со всхлипом вздохнул, вытер шляпой глаза и, с натугой выдавливая из себя слова, ответил:

— Земляка, ваше благородие, вот встретил, — Он наклонился и погладил рукой нагревшийся за день металл, — С отцом покойным да с братьями мы таких два якоря сковали. Знак вот этот — три стрелы над полумесяцем — сам ему набивал. Мог ли думать тогда, что здесь с ним встретиться приведется! — Он опять вздохнул и, помолчав, добавил: — Вот и все, ваше благородие! Дозвольте идти в казарму?

Захар стал рассматривать заводское клеймо. На поле четко оттиснутого щита под кудлатым шлемом виднелись устремленные остриями вверх три оперенные стрелы над лежащим рогами вниз полумесяцем.

Распрямившись, он спросил:

— Как тебя, братец, звать? Ты откуда родом?

— Меня, ваше благородие Захар Федорович, звать Андреем Лавриным. Мы с братом Василием у господина подполковника Скипора служим, в десантном батальоне. А родом я из Белой Холуницы, что иод Вяткой, с Главнохолуницкого завода купцов Яковлевых. Знак этот отец мой, почитай, за неделю до смерти сковал. Мы им всего два якоря и пометили. После нас якорей-то и делать некому стало.

Захар, верный своей привычке внимательно и до конца выслушивать собеседника, всегда надеясь узнать что-либо интересное, и здесь ей не изменил.

— Интересно ты, братец, рассказываешь, — протянул он, — продолжай, продолжай. Расскажи подробнее, каким ветром тебя сюда занесло из-под Вятки, из лесов да на море. И откуда ты меня знаешь? Я ведь флотский!

— Вас я знаю еще со штурма Измаила. Там вы были капралом, а потом мичманом у господина Дерибаса на гребной флотилии. За голос да за отчаянность очень мы вас любили. А когда при высадке вы со знаменем на берег прыгнули, а потом на вал, то и мы за вами следом. Лихое было дело!

— Ну, ладно, ладно, расскажи лучше о себе, как сюда попал и что там на заводе случилось, что ты солдатом стал? Давай-ка присядем на твоего земляка, в ногах правды нет.

— Судьба мне такая, ваше благородие, вышла. Родом мы из демидовских кузнецов. Моего отца — Лаврина Егора, кузнеца и кричного мастера — прежний хозяин купил на Урале у графов Демидовых для начала дела на новом заводе в Белой Холунице. Это как раз в тот год, когда императрица Екатерина Вторая власть взяла.

— А откуда тебе известно, что именно тогда это было?

— Ну, как же, на Урал тогда из Санкт-Петербурга приезжали к присяге приводить господ наших. Так вот, привез барин моего отца и еще других мастеров с Урала, да еще из своих деревень крепостных привез, уж не знаю сколько. И поставили они за два года завод. На речке Белая Холуница плотину сделали, водяное колесо для большого молота наладили. Эх, какой пруд там получился, ваше благородие! Не море, конечно, я понимаю, но хорош пруд! Версты четыре поперек да верст двадцать вверх по речке разлился! Мы с братьями лодку с парусом сладили. Был на заводе один кузнец из матросов, он нам показал, как парус и снасти сделать. Так-то ловко ходить при ветре было! А рыбы в том пруду развелось! Барин Глебов сеткой не позволял ловить, а удочкой если, что ж, не запрещал.

— Так с той поры ты и стал моряком?