Корабли надежды

Отдавая честь кораблям капитан-паши, султанскому двору, верфям и Адмиралтейству, команды на проплывавших под всеми парусами кораблях при приветственных криках жителей Стамбула и Галаты слаженно кричали «Ура!», барабаны били поход, корабельные оркестры играли марш. Проходя мимо флота капитан-паши, адмиральский корабль «Св. Павел» салютовал ему из 7 пушек. Поравнявшись с дворцом, на балконе которого стоял султан со своей свитой, «Св. Павел» выпалил из 31 пушки, а проходя мимо зимнего дворца, где находился султанский двор, — из 21. Стрельба велась четко, выстрелы следовали один за другим так споро и с такими равными промежутками, что создавалось впечатление одного долгого залпа.

Спустя два дня, пройдя благополучно Мраморное море и Дарданеллы, эскадра Ушакова встретилась с эскадрой Кадыр-бея. Два русских и два турецких фрегата с 10 канонерскими лодками направлялись к острову Родос, а если потребуется, — к Александрии. Не позже ноября оба фрегата должны были вернуться к главным силам. На следующий день намечалось идти в Архипелаг, к Морее, островам Занте, Кефалонии, Корфу, а затем и в Венецианский залив для выполнения намеченного плана кампании.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Заботы Селима III

Наблюдая с балкона за том, как русские корабли один за другим в строгом порядке проплывали мимо дворца, султан предавался горьким раздумьям. Селим уже без малого десять лет управлял некогда могущественной империей османов. Он любил читать, особенно в первые годы царствования, копии с перехваченных донесений посланников европейских дворов, в которых те писали своим правителям, что в Блистательной Порте наконец-то появился мудрый правитель. Ему прочили судьбу преобразователя империи, называли османским Петром Великим.

Да и самому Селиму его судьба виделась судьбой сказочного Гарун эль-Рашида^{62}. Селим, как Гарун, переодевался в платье простолюдина и в сопровождении только одного слуги ходил по ночным улицам Стамбула, стремясь в этих ночных походах узнать жизнь столицы. Демонстрируя свою справедливость, нескольким сановникам, уличенным в лихоимстве, он приказал отрубить головы. Изгнал из дворца льстецов. Одному из них, который выразил сожаление о том, что у такого великого и прекрасного повелителя лицо побито оспой, ответил: «Что значит лицо для солдата, которому дано проводить свою жизнь на войне». Приближенного этого он тут же отправил в Болгарию воевать против непокорного Пазванд-паши, где тот вскоре и пропал.

При воспоминаниях о мечтах стать Великим Селимом и о том, как эти мечты разбились, Селим вконец расстроился. Все неудачи он объяснял ошибками своих приближенных. Себя он виновником неудач никогда не считал.

С нахмуренным лицом Селим повернулся к почтительно стоявшим за его спиной Ахмет Атиф-бею, ведавшему иностранными делами, и Юсуфу Зия-хаджи-бею — верховному визирю Порты.

— Скажи, Юсуф-бей, ты обещал мне принести голову Пазванд-паши? Где она? Скажи мне, Ахмет-бей, ты обещал, что фаренги не пойдут в Египет, а вместе с нами ударят через Румелию по России? Где сейчас фаренги и где флот Ушак-паши? Вы оба против союза с русскими. Хотя, кто этого не знает, нет вечных союзов. Все в мире временно. Будет временным и этот союз. Вы видите флот Ушак-паши? А что делается на моем флоте? Вы видели, что происходило вчера на стрельбах и парусных учениях? Вы теперь понимать должны, почему аллах не дал нам победы над неверными семь лот назад. Сколько, Юсуф-ага, ты послал моих войск против Пазванд-паши?

— Сто тысяч, мой повелитель!

— Где они сейчас?

— Под Адрианополем^{63}, мой повелитель, отбивают атаки безбожника Пазванд-паши. Но скоро они сами перейдут в наступление и голова этого отступника будет на столбе у ваших окон.

При этих словах Селим задохнулся от гнева. Он дернул себя за начавшую уже седеть бороду, затряс головой, отчего чалма с бриллиантовым пером-челенгом съехала набок, и, схватив малорослого и высохшего, как мумия, великого визиря за халат, притиснул к стене. Брызгая слюной, зашипел разъяренной коброй:

— Сто тысяч… отбивают атаки… Да знаешь ли ты, что у Пазванд-паши всего шестнадцать тысяч всякого сброда? Он уже дважды разбил нашу армию, и, если так пойдет дело, он будет через неделю в Стамбуле. Ты сам поедешь к войскам!

Тут Селим отпустил начавшего хрипеть Юсуфа, брезгливо посмотрел на него и уже спокойное повторил:

— Ты сам поедешь к войскам, наведешь там порядок и покончишь с Названд-пашой. А не кончишь, я с тобой покончу!

Великий визирь только молча кланялся в ответ на каждый выкрик султана, а Ахмет-бей как склонился в низком поклоне, так и стоял, ожидая, когда Селим успокоится.

— Сегодня же поедешь к войскам. И чтобы через неделю ты мне сам привез голову этого бунтовщика. Не привезешь, так я твою возьму.

Несколько успокоившись, султан обратился к вошедшему великому муфтию Порты Вели-заде.

— Святой отец, ты знаешь, какой вред приносят твои муллы? Когда ты наведешь порядок в своих делах?

— О чем говоришь, повелитель правоверных? Все муллы славят твои дела, они твои заступники перед аллахом.