Корабли надежды

Так случай доставил материал для ремонта. Подошедшая вскоре шлюпка взяла мачту на буксир и под завистливыми взглядами местных рыбаков отбуксировала ее к месту стоянки.

Несколько золотых, данных старосте, уняли поднявшийся ропот и даже привлекли нескольких добровольных помощников.

Пока шел ремонт, Захар занялся составлением доклада. От Мусина-Пушкина-Брюса, бывшего русским посланником при королевском дворе, из бесед с адмиралом Нельсоном, офицерами его штаба, а главным образом из живого общения с неаполитанцами он за те три недели, что пробыл в Неаполе, узнал много нового и неожиданного для себя.

Фактической правительницей была королева Каролина — родная сестра казненной в Париже Марии-Антуанетты, а не безвольный и недалекий король Фердинанд. «Неаполитанская фурия», как ее тогда называли в народе, бешено ненавидела французов и считала себя обязанной отомстить им за сестру. Она рассчитывала с помощью австрийских и русских войск, русского, английского и турецкого флотов обеспечить не только личную безопасность, но и спасти всю габсбургскую династию, изгнать французов из Южной Италии.

Из своих наблюдений и разговоров с офицерами штаба Нельсона Захар узнал о том, что и на флоте и в правительстве Англии зреет недовольство поведением героя Абукира^{84}, который, вместо того чтобы серьезно заняться штурмом Мальты, подчинил интересы британской политики на Средиземном море заботам об интересах королевской семьи и безопасности Неаполя. Этой же цели Нельсон хотел подчинить и действия русско-турецкой эскадры: очистить Южную Италию, а затем с помощью Суворова и обещанной помощи австрийских войск очистить и Северную Италию от французов, потом без больших потерь самому овладеть Мальтой, так сказать, соединив интересы британской короны с интересами неаполитанского двора.

Еще не взяты были все Ионические острова, еще крепость Корфу стояла непоколебимой в своей мощи, а уже вокруг русских плелись интриги. Все, что лихорадочно теснилось в голове у Захара, теперь, когда ремонт бригантины шел к концу, ложилось четкими выводами на бумаге. Беспокойство сменилось уверенностью в скором и успешном окончании экспедиции.

С трудом преодолевая штормовое море, часто ложась в дрейф и теряя пройденные мили, бригантина Векова держала путь на Корфу. Захар справедливо полагал, что Ушакова он может встретить именно там. Он вновь и вновь перебирал в памяти увиденное и услышанное, дополнял свой доклад, стремясь правильно оценить политическую и военную обстановку в Италии.

Поначалу Захар никак не мог понять причину болезненной неприязни Нельсона к Ушакову. Нельсон был малого роста, щуплый и физически слабый человек. Одетый постоянно в парадный адмиральский мундир, увешанный тяжелыми орденами и звездами, оттягивающими сукно, несдержанный и безрассудно азартный, он не шел из памяти.

При одном только упоминании имени Ушакова Нельсон приходил в ярость и, не зная, что Веков владеет английским, сыпал самые грубые ругательства в адрес русского адмирала, прикрывая брань любезной улыбкой.

Захар видел его и в иной обстановке: во время разговоров с другими офицерами, в моменты беседы с супругой английского посла или с кем-либо из знати. Каждый раз он наблюдал другого человека. За хрупкой наружностью чувствовалась великая воля.

Высокий и широкий лоб с залысинами, рано поседевшие редкие волосы, живой пристальный взгляд, непослушное лицо, отражавшее каждую мысль и состояние души, большой, но не мясистый — англосаксонский — нос нависал над широким ртом с мягкими чувственными губами, резко выделявшимися на бледном лице. Неподвижный, мутный, мертвый правый глаз, пустой правый рукав, пристегнутый под грудью, создавали общее тягостное впечатление.

Из восторженных или, напротив, унизительных рассказов о Нельсоне подвыпивших английских офицеров, с которыми Захар свел дружбу на одном из приемов в королевском дворце и поддерживал ее до самого отъезда, у него сложилось впечатление, что Нельсон — натура сложная и противоречивая. Он хотя и религиозен, но не фанатик, чужд догме, ему незнакомо милосердие, хотя о матросах заботился и многих знает в лицо и по имени, коварен, слову не верен. Он капризен, способен нарушить приказ но прихоти, упрям даже во вред себе, суетлив — сначала сделает, а потом ищет объяснение своему решению, но в то же время предусмотрительно стремится изучить все варианты действий своих противников и на каждый случай придумать способ противодействия. При всей обстоятельности подготовки к бою обстановку все же оценивает предвзято, презирает противника. Высокопарен и высокомерен.

Зная Ушакова и его нелюбовь к очернению людей, Захар искал в своих впечатлениях ошибки и не находил. Нельсон открыто подбивал нерешительного и трусливого короля Фердинанда на войну против французов, а это ни к чему хорошему не могло привести. Неаполитанская армия, по твердому убеждению Захара, хороша была на королевских парадах, а вот захочет ли она умирать за короля?