Корабли Санди

- Ты немного поработай,- сказал мне отец.- Как только я дозвонюсь в милицию и узнаю, в чем дело, я сам зайду к вам. Ты непременно должен рассказать где следует об этой угрозе. Пойдете вместе с Кочетовым.

Но Гришки на месте не оказалось. Я рассказал остальным членам бригады о случившемся. Все так и ахнули. Они окружили меня и вне себя стали доказывать, что Ермак не мог совершить преступления. Как будто надо было это доказывать мне! Иван был просто убит.

- Если разобраться...- начал он и умолк. Он-то не сомневался, кто это подстроил.

Надо было начинать работу. Мы и так уже запоздали минут на десять.

- Где же Гришка? - удивился бригадир.- Заболел, что ли?

В это время подошел Ерофеич.

- Гришку-то вашего забрали, - сказал он не без ехидства.- Я сразу тогда понял, что шпана... Мать убивается сильно. Говорит, дружки довели!

Ерофеич закончил свои разглагольствования и ушел, а мы скрепя сердце приступили к работе.

- Не расстраивайся, Санди,- шепнула мне Римма.-Будем бороться за Ермака и... Гришку.

Насчет Гришки она сказала как-то неуверенно.

- Как выручить Ермака? - то и дело восклицал Шура Герасимов.

Время тянулось бесконечно. Не до работы мне было. До обеда сделали совсем мало.

- Иди узнавай насчет Ермака, - сказал Иван. - Обойдемся сегодня без тебя.- Он был особенно удручен - больше всех, если не считать меня.

Я пошел в кабинет начальника цеха. Отец как раз говорил по телефону насчет Ермака. Лицо его посерело и как-то даже осунулось. Похоже, у него начинался приступ. Он ведь тоже за эти годы привык к Ермаку и полюбил его.

- Плохо дело, Санди,- сказал он, повесив трубку.- Кочетова ведь тоже забрали... Их обвиняют в ограблении квартиры...

- Черт знает что такое! - возмутился я.

С досады и от жалости к Ермаку мне хотелось плакать. Был бы года на два моложе - заревел бы.

- Найдены отпечатки их пальцев. Кроме того, оба опознаны потерпевшей. Подробности мне не сообщили. Что же будем делать?

- Папа, я должен рассказать все, что знаю о Великолепном. Я пойду, ладно? А насчет всяких опознаний и отпечатков... Если бы весь город свидетельствовал против Ермака, и то бы я не поверил! Ведь я его знаю!

Сколько раз в последующие дни повторял я эту фразу: "Я его знаю!" По совету отца я пошел к прокурору Недолуге - тому самому, что дал санкцию на арест. Вряд ли я бы попал к нему в тот день, но отец уже договорился по телефону, что меня примут. Все же я ждал больше часа.

Прокурор был совсем лысый, худощавый, с недоверчивыми колючими глазами, очень занятый, но главное, что меня поразило, он совсем не умел слушать. К тому же он был сильно не в духе и жаловался кому-то по телефону, что "Кузнецов - жулик такой, что пробы негде ставить, а туда же, пишет жалобы на прокурора. Обидели "честного человека"!

Я сидел на краешке стула, ужасно волнуясь, и мысленно убеждал его. По-моему, дело было ясное, и, как только прокурор меня выслушает, сразу прикажет выпустить Ермака. До сих пор я убежден, что так оно и было бы... если бы он меня выслушал. Но все горе было в том, что этот человек, без сомнения образованный и опытный, совсем не умел слушать!

- Я вас слушаю,- сказал он сухо, с треском положив телефонную трубку. Но тут же нажатием кнопки вызвал секретаря и отдал какое-то распоряжение.

Я решил быть предельно кратким, но главное надо было растолковать ему. Главное - что Ермак не способен на плохое. И как ему угрожал Великолепный. Товарищ Недолуга сразу меня перебил. Задал несколько вопросов обо мне. Я представился и опять начал про Ермака.

- Дружок, значит? - опять перебил он и покачал лысой головой.

- Мы с пятого класса дружим. Я его знаю, как...

- Дружников... Дружников... Это что, тех самых Дружниковых? Дед академик, отец - летчик?

- Папа теперь работает на морзаводе,- пояснил я и начал снова: - Дело было так...

- Отец Зайцева - рецидивист...- задумчиво перебил он. - Станислав Львович! Да. Он теперь в колонии. Вы не знаете, какой Ермак! Он комсомолец, это кристально чистый...

- Комсомолец, который грабит квартиру! Что же вы смотрели общественность, комсомол?

- Дайте я расскажу по порядку! - взмолился я.

Опять зазвонил телефон. Я подождал, пока Недолуга положит трубку.

- Это все подстроили Великолепный и Князь. Они воры. Понимаете?

- Так-так, очень интересно! Зайцев встречался с ними? На две минуты он набрался терпения и выслушал, как мы встретили "шатию" в Священной роще. Но о том, как мы возвращали долг, он уже слушать не мог.

- Все понятно,- сказал он грустно.- Вас вызовут...

Я все еще порывался растолковать ему, но он уже нажал кнопку и велел секретарю принести папку с делом Кузнецова. Видимо, он все время о нем думал. Мне пришлось уйти.

Удивительное дело! Теперь я знаю, что неумение слушать распространенная болезнь нашего нервного века. И особенно плохо, если ею страдают те, кто поставлен специально для того, чтобы выслушать человека.

Выйдя от прокурора, я был настолько измучен, что еще момент - и разразился бы слезами. Но взял себя в руки: ведь все еще только начиналось.