Кораблики, или «Помоги мне в пути»

– Только без фокусов. Ничего не нажимай.

– Что я, сумасшедший?

Впрочем, был тайный предохранитель, о котором Петька не знал, поэтому я не боялся. Даже демонстративно стал смотреть в сторону.

...Как он сумел отколупнуть крышку, поддеть ногтем тот самый лепесток и нажать головку?!

Похожий на кузнечика зуммер резанул меня по нервам пуще громкой сирены. Я рванулся (Кыс перепуганно вскочил). Выхватил у Петьки катапульту:

– Идиот! Ты же ее запустил!

Он глупо мигал:

– Разве нельзя остановить?

"Остановить"! Мчащийся по склону тысячетонный шар! Летящий под откос поезд! Ракету на взлете!.. Хотя ракету можно взорвать сигналом с пульта, а здесь... Здесь ничего! Пространство уже начало сворачиваться в бесконечно длинный смерч со стержнем из абсолютной – внепространственной – пустоты. И скоро этот смерч втянет меня – неумолимо и мгновенно.

Через три минуты.

Лишь бы не зацепило Петьку!

Не нужна была темпоральная коррекция. Мысли и так выстраивались четко и стремительно.

– Петух, слушай! Это приказ! Ты сейчас немедленно отправишься к отцу Венедикту. И будешь слушаться его во всем. Позвони Юджину. Скажи – Питвик ушел раньше срока! Так получилось, случайно... Я вернусь. За секунду там со мной ничего не случится. Я мгновенно пущу обратный ход, если увижу опасность.

– Пит, прости...

– Хорошо, прощаю. Не в этом дело. Теперь – к отцу Венедикту. Сию секунду! Ты не должен быть здесь, может задеть антитемпоральным эхом. Или утянуть совсем...

– Хорошо, – понуро отозвался Петька. И встал. – Давай тогда... попрощаемся.

– Давай. Но быстро.

Он вроде бы хотел обнять меня. И вдруг испугался:

– А что у тебя на руке?

– Где?

– Вот! – Холодный браслет плотно и беспощадно сжал мне кисть.

– Негодяй! Отпусти!!

– Как? – сказал Петька со счастливым облегчением.

– Что ты наделал, идиот!

– Еще две минуты. Давай сядем. Здесь подходящее место между двух стен.

– Вдвоем мы не сможем вернуться!!

– Ну и фиг с ним, с возвращением, – сказал он с усталою беспечностью. – Может, там ничуть не хуже, чем здесь.

Я обессиленно сел, потянув Петьку за собой. Он плюхнулся рядом. Кыс потерся мордой о его ноги.

– А тебе нельзя, – объяснил Кысу Петька. – Никак нельзя. Ты третий. Да и мало ли что. Вдруг там не приспособлено для котов... Ты, Кыс, иди. Иди, мой хороший. Иди к Китайцу, это недалеко. И живи у него... Слышишь? Иди к дяде Кию и к Дайке. Я кому сказал!

Кыс, оглядываясь, пошел. Морда с зелеными глазами была у него грустная и удивленная. Потом он обиженно дернул изогнутым кончиком хвоста и скрылся в чертополохе.

Петька вдруг всхлипнул:

– Жалко Кыса...

Ни себя, ни меня ему не было жалко. Я так ему и сказал:

– А себя не жалеешь? И меня, дурака, заодно...

– Да ну... Все обойдется.

Слава Богу, он не понимал до конца, что случится через две... нет, уже через одну минуту.

Впрочем, я и сам-то, кажется, не понимал. По крайней мере, страха не было. Только слабость и ощущение той спокойной беспомощности, когда знаешь: ничего-ничего-ничего нельзя изменить...

Можно только сидеть, слушать тишину и ждать.

Но в ожидании этом не было тоскливого томления. Так, усталость...

Петька привычно, как в прежние времена, приткнулся ко мне.

– Дурень ты, – вздохнул я.

– Конечно, дурень... Но ты не бойся, хуже смерти ничего не будет.

– Это уж точно...

– А душа, она ведь все равно бессмертна... Только знаешь что?

– Что?

– У нас, по-моему, одна душа. А если две, то, когда мы... растаем, они все равно сольются в одну.

– Не хочу я сливаться с такою шпаной и обормотом...

Петька ласково засмеялся и удобнее устроился у меня под боком.

Я прикрыл глаза.

Звенела тишина. Вернее, звенел в ней тихий зуммер катапульты. Я слушал его с новой мыслью, с новой догадкой о спасении! Почему же, почему не пришла мне сразу самая-самая простая мысль?! Что это было – затмение, помрачение ума? Ведь стоит закинуть катапульту за двадцать шагов, и она сработает вхолостую, без нас!

И все же в какой-то необъяснимой роковой расслабленности я сидел еще секунды три. Что меня держало?..

А когда я размахнулся, чтобы швырнуть катапульту, она исчезла из пальцев.

Исчезли и наручники.

Вместо эпилога

ПАТЕФОН В РОМАШКАХ

1

Итак, наручники исчезли. Катапульта тоже.

А больше ничего не случилось.

Только бетонный забор, что серел перед нами, оказался теперь из досок. Но возможно, таким он здесь и был, я точно не помнил.

Мы с Петькой посмотрели друг на друга. Потом себе на руки. Потом снова друг на друга.

Петька встал. Потянул из-под меня куртку:

– Пошли.

Я тоже встал:

– Выходит, ничего не случилось, Петушок...

Он глянул удивленно. Однако согласился:

– Конечно... А что должно было случиться?

"Ох и вредина", – подумал я. Но без досады, лениво так.

Мы пошли между складом (который был вроде бы и не склад, а заброшенная кирпичная мельница) и забором. Тропинка вывела нас на пустырь, широкий, как луг. За ним поднимался наш город со знакомыми колокольнями, башнями, арочными мостами над Большими Оврагами (по мостам вверх-вниз бежали цветные вагончики).