Коралловый браслет

– Вы с ней? – Не веря своим ушам, Илья опустился на стул и вслепую нащупал дымящуюся чашку. – Чудеса… У нее ничего не случилось? Все живы-здоровы?

– Она в полном порядке, – заверила Маша. – Просто я ей понравилась.

– Фантастика! – Мужчина сделал глоток и одобрительно кивнул: – Отличный кофе, сама она варит куда хуже. Молчала бы, язва… Ладно, что бы она там ни болтала, человек она неплохой, просто мы с ней постоянно друг друга цепляем. Это с детства так, и неудивительно – мы же сводные. Ее матери не за что меня особо любить.

– А, вот как… – протянула девушка. Этот вопрос так и вертелся у нее на языке. – Сколько ей лет?

– Сорок пять. На десять лет меня старше. И есть еще одна сестра, Анна, ей уже почти пятьдесят, но она давно живет в Америке, забыл, когда ее видел. Она тоже врач, невропатолог. У них до сих пор тут по комнате, я туда даже не захожу.

– А там был развод или… Прости, что спрашиваю, но у меня у самой родители разводились, мне интересно.

– Развод и скандал. – Илья задумчиво, мелкими глотками пил кофе, будто забыв о времени. Стрелки на часах приближались к пяти. – Когда родители поженились, отцу было пятьдесят восемь, а маме только-только исполнилось двадцать. Ему пришлось объясняться на кафедре в институте и в парткоме… Чуть билет на стол не положил, потому что полез там в драку…

– Ты на него похож?

– Наверное. Только он дрался один раз в жизни.

– А ты часто?

– Вот как раз еду, не знаю, может, придется одному типу морду набить… А может, нет! – Илья взглянул на часы и тихо присвистнул: – Все, полетел. Когда проснется твой Ромео, сразу выставляй его, он с похмелья будет пришибленный. А то потом не отвяжешься.

Маша совсем забыла о спящем где-то в недрах квартиры бывшем ухажере и только руками всплеснула:

– А ты не мог бы его забрать сейчас?!

– Милая… Дорогая! – уже с порога обернулся Илья. – Вот ей-богу, не могу! Опаздываю страшно, я этого клиента неделю водил, пока…

И хлопнув дверью, побежал вниз по лестнице – лифт еще не работал. Он даже замки не запер. Поколебавшись, Маша задвинула засов, на цыпочках прошлась по квартире, прислушиваясь под каждой дверью, и наконец вычислила комнату, где спал Павел. Оттуда доносился тонкий, носовой храп, похожий на жалобу. Павел спал беспокойно, ворочаясь в темноте, и порою начинал стонать. Его явно мучила жажда.

– Возись с тобой… – прошептала девушка, плотнее закрывая дверь в чью-то спальню. В темноте угадывалась большая кровать. Возможно, руководимый вечной враждой, Илья уложил гостя в комнате Риты. – Очень надо…

И она поразилась тому, каким чужим, нелепым и ненужным казался ей сейчас человек, чья любовь когда-то была ее самой большой и драгоценной радостью.

Глава 11

Чтобы убить время до возвращения Ильи, девушка принялась убираться на кухне. По ее мнению, сделать это следовало уже давно. Раз никто из случайных подруг Ильи так и не удосужился навести порядок, значит, полагала она, никто и не рассчитывал задержаться тут всерьез. «Беспорядочные связи… Да, но Рита не так с ним близка и не может знать всего, – рассуждала она про себя, протирая намыленной мочалкой пыльные полки и шкафчики. – У нее нет права его судить. Что ж ему, в монахи записаться, с таким темпераментом?» Сама она охотно прощала жениху старые грехи. «Надо быть терпимой, не превращать совместную жизнь в допрос. Ревновать к прошлому – верх глупости!»

Прибираясь, она нашла кучу просроченных продуктов – в основном круп и макарон, которые имели самый угрожающий вид. В банках, где они хранились, гнездилась моль, ворочались какие-то отвратительные личинки. Девушка с содроганием свалила все банки в большой пластиковый мешок для мусора и крепко завязала его. «Сколько это добро тут пролежало? Неужели со времен развода?! Явно, не его запасы…» Она все больше убеждалась, что, обладая таким роскошным, с точки зрения любого москвича, домом, Илья, в сущности, был глубоко бездомным человеком. Все в этой квартире хранило отпечаток прошлой, давно исчезнувшей отсюда жизни, а ее нынешний обитатель умудрился оставить не больше следов, чем музейный сторож на общем облике музея. Давно умершие родители Ильи, съехавшие отсюда сестры, бывшая жена и забывший о нем сын – все эти люди как будто не исчезли вовсе, а остались какой-то своей частью здесь, отчего единственному живому человеку совсем не осталось места для жизни. Илья обосновался в самой маленькой и темной комнате, как уже успела заметить Маша. «Но теперь все должно измениться! Вон это жуткое гнилье, все в помойку! Неудивительно, что здесь нечем дышать!»