Коралловый город

— Медузы могут любому показать пример целеустремленности и деловитости! — закричал Язык, хлебнув из раковины. — Когда-то они носили твердые непробиваемые панцири, но потом сбросили их. Почему? Да потому что они настолько сильны, что не нуждаются ни в каких панцирях! Вспомните подвиги Медуз, которые окружали и уничтожали даже Китов, Акул, Кальмаров — всех, кто под стрекало попадется…

Он долго еще говорил о достоинствах быстроходных Португальских корабликов, о гибкости Венериных поясов, о красоте светящихся Полярных и Тропических Медуз, о грозной неустрашимости Цианей, о многочисленности Аурелий и Обелий, о коварстве Крестовиков. Беглецы и сами заслушались его, а когда посмотрели вокруг, в глазах засверкало: мириады Медуз собрались у кареты, слушая речь Языка и млея от восторга.

— Так давайте же докажем миру, что Медузы способны быть не только студенистыми и мягкими, но и твердыми, как скала! Давайте сосредоточимся в едином усилии, соберем волю в кулак, сожмемся, подберем под себя стрекала и окаменеем! Раз-два-три! — Язык отбросил пустую раковину и упал на дно кареты.

— Все… Готово, — сказал он слабым голосом. — Теперь эти твари окаменели до самого вечера. Я… заговорил их.

И действительно. Медузы на глазах уменьшались, съеживались в маленькие комочки и камнем шли на дно. Они легли одна на другую толстым слоем, который блестел и переливался в утреннем свете. Даже Португальские кораблики и Парусники выпустили из своих парусов воздух и погрузились в воду. Путь впереди был свободен.

— Вот когда и Язык бывает полезен, — сказал Звездочет-Клоун.

— Ура Языку! — крикнули беглецы.

Но Язык спал мертвецким сном. Только язык его тихонько и невнятно бормотал что-то.

Крылатки с новой энергией несли карету вперед. Дно, усеянное комочками «заболтанных» Медуз, казалось выстеленным прозрачной зернистой икрой. Сначала путешественники улыбались, глядя на эту диковинную картину, потом всеми овладела озабоченность.

— Кальмары — это не Медузы, — пробормотал Звездочет-Клоун, скептически осматривая раковину, которую подарили им музыканты из замка. — Их трудно чем-то пронять… Ну что ж. Храбрый Ерш, играть придется тебе, только не знаю, какую музыку…

Бунтарь взял раковину и приложил к губам:

— Духу у меня хватит!

— Погоди, — сказала Смешинка. — Они наказывали: играть только в Струях Кальмаров.

Ждать им пришлось недолго. Уже чувствовались водовороты и завихрения, и вот карета въехала в Струи Кальмаров. Тотчас она была опутана многочисленными щупальцами.

— Ага! — сказал Гигантский Кальмар Кракен. — Мы видим на передней Крылатке лишь знак советчика. А где пропуск Великого Треххвоста?

— Сейчас покажем тебе пропуск, — буркнул Храбрый Ерш, поднимая раковину. Он напыжился изо всех сил и…

Низкий басовитый рев разнесся далеко вокруг. Кальмары мгновенно стали белыми от ужаса — то был рев нападающего Кашалота. Все, как один, головоногие выстрелили чернильными бомбами, которые напоминали своих владельцев: маленькие кальмары выстрелили маленькими бомбами, большие — большими, а гигантские — огромными. Они надеялись, что Кашалот схватит одну, вторую бомбу, разозлится и уйдет на поверхность глотнуть свежего воздуха. Но нет — рев прозвучал с новой, устрашающей силой. И снова Кальмары выстрелили чернилами, прячась от врага. Правда, теперь бомбы оказались поменьше первых. Но рев раздавался снова и снова — шесть раз подряд. Это трубил в чудесную раковину Храбрый Ерш.

Вода кругом почернела. Шестые бомбочки были совсем маленькими — на них головоногие истратили последние чернила. Теперь Кальмары висели в кромешной тьме, совершенно обессиленные. Крылатки медленно пробирались вперед, то и дело задевая щупальца, но ни одно из них не шевелилось.

— Протрублю-ка я еще разок, — прозвучал голос Храброго Ерша. — Пугну их как следует, чтобы помнили.

— Не смей! — крикнула Сабира. — Иначе будет беда. Разве ты не знаешь, что на седьмой раз они впадут в бешенство и мгновенно бросятся на нас?

— Нет, не знаю… — пробормотал Храбрый Ерш.

— Они всегда бросаются на Кашалота, когда у них кончаются чернила для маскировки. Я не раз видела.

Когда карета оказалась в чистой воде, путешественники посмотрели друг на друга и рассмеялись: они стали чумазыми-чумазыми! Почернели Крылатки и карета, и спавший на дне кареты Язык, у которого изо рта при каждом выдохе выбивалась черная струйка. Но вот вода постепенно смыла чернила, и все снова приняло свой обычный вид, только казалось более ярким и свежим после тяжелого мрака, а вода вокруг синела, переливалась голубоватыми и зеленоватыми оттенками. У беглецов на душе тоже было радостно: позади два препятствия, все пока идет хорошо. Они шутили и смеялись, глядя на спавшего мертвецким сном Языка.

— Тише! — сказала вдруг Сабира. — Я слышу какой-то стук.

Все замолчали и прислушались. Действительно сзади раздавалось чуть слышное постукивание. Звездочет-Клоун сразу узнал:

— Это Морское Ухо!

Бросились осматривать карету, и на самом задке обнаружили прилепившуюся раковину.

— Ты чего здесь?