Коралловый город

— Команды не набрали необходимого количества очков. И вообще сегодня они не на высоте. Про бабочек, муравьев больше знают, чем о литературе. Приз по праву присуждается лично болельщику Синицыну из четвертого «А».

На миг он даже опешил: ему лично! Такого Макар даже не ожидал. Подобного случая на турнирах еще не бывало…

И вот заветный приз вручен Макару. Словно в тумане, он пожимает руку Владе Изотовне, а попросту Владке из восьмого «Г».

— Береги этот приз, Синицын, — говорит Владка, строго хмуря выгоревшие бровки. — За него еще не раз будут сражаться ребята на турнирах, поэтому нужно много знать, чтобы его удержать.

— Пусть попробуют отобрать! — гордо заявляет Макар.

Все расходятся. Синицын догоняет своих одноклассников и великодушно предлагает:

— Ну что, послушаем игрушку?

Но все его обходят с замкнутыми лицами. Кто-то бросает:

— Ты выиграл, ты и слушай.

Только Зина Живцов остановился и серьезно сказал:

— Это не игрушка, а приз, запомни это, Синицын. Переходящий приз. И он недолго у тебя задержится, даю слово.

— Ха-ха! Нос не дорос! — Макар озлобился. Что он о себе воображает, этот Живцов? Еле-еле на четверки вытягивает, иногда пятерочку за усидчивость заработает… Ему ли тягаться с Макаром, который все на свете заранее знает!

— Ну, ты показал высший класс пилотажа! — откуда-то вынырнул Генка Лысюра. — Утер всем нос… Конечно, без волшебства не обошлось? добавил он вкрадчиво.

Макар хотел бросить горделиво: «Обошлось!», как вдруг ему пришло в голову: «А верно, выиграл-то не я… Если бы не волшебство, что бы я отвечал на вопросы?» Он уже совсем забыл об этом, ему казалось, что именно он сам завоевал приз, сам отвечал на каверзные вопросы.

Ни к селу ни к городу вдруг вспомнилось, как мямлил он на первом турнире и даже не смог нарисовать какого-то несчастного морского конька. «А вот Живцов смог», — ужалила мысль.

Но Синицын постарался ее отогнать. «Нет, победил на турнире я, я один!» — упрямо сказал он сам себе и недружелюбно посмотрел на старосту.

— А тебе чего?

— Да я так просто, — заюлил тот. — В команде прямо ахали после каждого твоего ответа…

Макар недоверчиво покосился на него.

— Точно! А Поспелова… аж подпрыгивала!

— Подпрыгивала? — Синицын оживился, глаза его заблестели.

— Ну! — подтвердил Лысюра. — А Пономаренко говорит: может, «альбатросовцы» ему, то есть тебе, заранее все вопросы дали? Ты ведь прошлый раз им подыгрывал… А я говорю: дураки они круглые, что ли?

— Ну, а Поспелова, Поспелова? — не выдержал Макар.

— Что — Поспелова? — пожал плечами Лысюра. — Подпрыгивала…

Он остановился и с подозрением посмотрел на Макара.

— А чего ты про Поспелову спрашиваешь? Влюбился в нее, что ли?

— Скажешь тоже! — горячо запротестовал Макар, но покраснел так, что на глаза его даже слезы набежали. Лысюра загоготал, тыкая пальцем:

— Ага, все понятно! Жених и невеста замесили тесто!

— Я тебе дам тесто! — сжал кулаки Синицын.

Лысюра попятился. Все-таки волшебник, не стоит с ним связываться. А то еще превратит старосту в крокодила или царевну-лягушку, и будешь всю жизнь на кочке квакать, горючие слезы лить…

— Да я пошутил, ты что, не понимаешь?

— Хороши шутки, — Макар начал остывать. — Говори, да откусывай.

— Не кипятись, — успокаивал его Лысюра. — Какая может быть любовь в четвертом классе? Нам ведь на пионерском сборе объясняли, что среди пионеров может быть только дружба и взаимное уважение. У тебя ведь с Дашей дружба и взаимное уважение или только дружба без взаимного уважения?

— Почему без уважения? — задышал Макар. — У нас… уважение.

— Только уважение без дружбы? — разочарованно протянул Генка.

— Нет, дружба тоже есть… Уважение… с дружбой, — Синицын окончательно запутался и опять разозлился. — Да что ты ко мне пристал со своей дружбой и уважением? Иди спроси у Даши, если тебе так нужно.

Лысюра быстро огляделся.

Они стояли в вестибюле школы у большого окна. Никого уже не было, все разошлись после турнира. Несколько человек топтались во дворе, размахивая руками: наверное, спорили.

Глаза Генки хитро блеснули, он сказал с расстановкой:

— Она не только подпрыгивала…

— А что еще? — вскинулся Макар.

— Она сказала, что хотела бы дружить с тобой. Всю жизнь… до самой пенсии.

Синицын остолбенел. Он хотел что-то сказать и не смог.

— Что? — насторожился Лысюра. Он потирал руки. Вот это эффект! Теперь все ясно: Синицын хочет дружить с Поспеловой. И даже уважать ее. Хотя, по мнению Лысюры, уважать девчонок было не за что. Зря их избирают в совет отряда, не раз твердил он.

— Врешь! — наконец выдавил Синицын. Лысюра быстро провел по горлу ладонью, что должно было означать: будь спокоен, никаких сомнений. А как, как она сказала?

— Ну… как, — Генка многозначительно поднял одну бровь. — Очень просто. Так прямо и сказала.

— Так и сказала? Эх, Лысюра, ну и молодец ты! Не зря тебя назначили старостой.

Лысюра напыжился.

— Не назначили, а выбрали. Единогласно, понял?

Но Синицын не слушал его.

— Говори, чего хочешь? Ну! — напирал он.

— Я к тебе, понимаешь, с общественным делом, — многозначительно сообщил староста. Он вытащил из кармана печенье и захрустел им.

— С каким делом?