Кораллы мертвеца

– Никогда не слышал о таком, – поджал губы Борис Семенович. – Это не для высокого интеллекта, – успокоила его Катя, – поэтому вполне, возможно, что журнал и не попал в сферу вашего внимания. – Выставка показала достаточно высокий уровень репрезентативности… – Простите, – перебила его Катя, изо всех сил стараясь не потонуть в мудреных искусствоведческим терминах, – к огромному сожалению я тороплюсь и поэтому крайне ограничена временем. Я только хотела спросить вас о художественной ценности произведений, выставленных на стенде Макеева. – Весьма низкая. Я был крайне удивлен, что Таня Никитина, женщина с безукоризненным эстетическим вкусом приобрела эти сомнительные "шедевры". – Да уж, – пробормотала Катя, вспомнив "Белую лошадь".

Они сидели в уютном холле фонда Эстетического развития Москвы, где Ямпольский работал консультантом. – А Коваленко? – Я такого не знаю. Вероятно, из "новых русских". Ноль интеллекта и максимум амбиций. Второсортная публика. – Я тоже так думаю, – поддакнула Катя. – Еще вопросы есть? – Нет, спасибо за консультацию.

Искусствовед встал, снисходительно кивнув Кате, и направился в конец коридора, где находился его кабинет. После беседы с Ямпольским у Кати заурчало в животе. Приближалось время английского обеда, то есть пятичасовой трапезы. Трапезничать было негде и не с кем. В конце концов, спасительный выход был найден. Им оказалось симпатичное кафе с игривым названием "Лиловый бегемот". Таких Катя не видела ни в кино, ни в зоопарке, но создателям кафе было виднее. Пообедав бифштексом с жареной картошкой и морским салатом, Катя решила заехать к Ларисе, и увидев сбоку на стойке бара телефон, направилась к нему.

* * *

– Сегодня у нас будет сеанс посложнее, – Елена Александровна пытливо посмотрела на Викторию, но та весело махнула рукой. – Я готова. Главное, что мне стало намного лучше. – Сегодня у вас наступит коренной перелом в сознании. Вы станете совсем другим человеком.

Виктория хотела спросить: "А разве это возможно?", но промолчала. Расслабьтесь…закройте глаза… вас обволакивает приятное тепло…

На Викторию накатили ласковые волны. Синие, светло-зеленые, прозрачные. Волны обволакивали теплом как мамины руки в далеком детстве, когда мама рассказывала ей на ночь сказки, прижимая к себе. "Мама", вспомнила Виктория и ей стало трудно дышать. – Для полного перерождения вам надо выпустить из головы все ваши черные мысли, освободиться от них. Они вам не нужны. Эти мысли мешают вам жить. Они уходят вместе с волнами, растворяются в воде и никогда не вернутся назад… Никогда… Вы всегда любили власть… Хотели быть первой… ради этой власти вы были готовы на все… абсолютно на все… Вы думали о том как стать первой, стать хозяйкой своей судьбы. Своего дела… Повторяйте за мной… за мной… Я очень любила своего мужа, у нас была хорошая семья, чудесный сын… – Хорошая семья, чудесный сын… – эхом откликнулась Виктория. – Но постепенно Андрей отдалился от меня, стал мешать…

Виктория хотела возразить, но язык её не слушался. – Андрей стал мне мешать, мешать… – Мне захотелось остаться одной, взять все в свои руки…

Как в тумане Виктория послушно повторяла услышанные слова. Ей казалось, что сознание её раздвоилось. И сейчас, на стуле, сидит не она, Виктория Кричевская, а другая посторонняя женщина, которая не имеет к ней никакого отношения. Она видела эту женщину как бы со стороны, чувствовала её, но прервать это невыносимое раздвоение не могла. – Я наняла киллера, медленно говорила Виктория, тяжело ворочая языком, – чтобы убить Андрея. Я видела его всего один раз: он высокий, худой. Сначала мне показалось, что он – левша, но потом я поняла – киллер одинаково владеет и левой и правой рукой. Он подслеповат, стреляет почти интуитивно, но никогда не промахивается. Лет ему двадцать пять – двадцать семь… Лицо простое… обыкновенное… На правой щеке большая родинка…

Через пятнадцать минут Елена Александровна подошла к Виктории и взяла её за запястье, пульс бился ровными толчками. Виктория спала глубоким безмятежным сном, сдвинув брови, но спустя какое-то время на её лице появилась улыбка. Елена Александровна вышла из комнаты и тихо закрыла за собой дверь. Она села за свой стол в приемной и набрала номер телефона. Когда на том конце сняли трубку, она приглушенным голосом, отчетливо выговаривая слова, сказала: – Все в порядке. Она уснула. Да, она сказала то, что надо…

* * *

Лариса Кате обрадовалась. – Проходи, проходи. Я сама уже собиралась тебе звонить. Давно не виделись. Ты куда пропала? – Работа, дела. Понятно. Очередное расследование? – Угу. – Пошли на кухню. У меня курица с рисом, блинчики с печенкой. – Я только что поела в каком-то "Бегемоте". Где? – не поняла Лариса. – Ладно, блинчики в меня ещё влезут, а курица увы! – А мороженое вместится? С шоколадом и орехами? – Надеюсь. Кофе есть? – Конечно. Лучшее. Бразильское.

Лариса часто ездила по работе в командировки в Бразилию и считала её своей второй родиной.

– Кто знает, – часто говорила она Кате, – может быть, в прошлой жизни я жила на берегах Амазонки в дикой сельве.