Кораллы мертвеца

Никитина молчала. – Мужчина. Но слышно было очень плохо. Он как будто бы говорил через носовой платок. – В котором часу? – В три. – Он сказал, во сколько надо приехать? – В половине одиннадцатого. – И вы… поехали? – Да. – Вам удалось переговорить с Макеевым?

Никитина глубоко вздохнула. – Нет. Он был уже мертв. – Он был у себя в кабинете? – Нет в подъезде. – И что вы сделали, когда обнаружили труп? Мне стало страшно, и я поехала домой. – Больше вы ничего не видели или слышали? – Нет. Правда, – запнулась Никитина, – один раз показалось, что где-то скрипнула дверь, и я побежала сломя голову. – Татьяна Александровна, – Катя подошла к ней ближе. – Вы, действительно, не убивали Макеева? Никитина покачала головой – Нет – Вы знаете, что по странному стечению обстоятельств такой же звонок был и вашей бывшей подруге Кричевской Звонивший сказал, что не поздоровится не только мне, но и Вике. Я и подумала… о ней.

Катя подошла к столу Никитиной и налила себе в стакан воды из графина. – Татьяна Александровна, а что вы можете сказать о девушке, которая шантажировала вас по телефону? – Ничего, кроме того, что она требовала приличную сумму денег. Но я не захотела даже с ней разговаривать – Почему? – Я знала, что если заплачу раз, то придется заплатить и второй. Кроме того, я не была уверена, что она не является игрушкой в других руках, и ждала, когда на меня выйдет тот, кто все это затеял. Я просто выжидала… – Но вы же заплатили Макееву, когда скупили картины на его выставке. Платили и потом. – Откуда вам это известно? – Я не могу пока говорить об этом. – Да. Я действительно платила Макееву. Но тогда я сильно испугалась. У меня был шок. Мне понадобилось время, чтобы придти в себя.

Катя вспомнила, что последний раз Никитина заплатила Макееву "дань" примерно за два месяца до убийства – Вы сами покупали картины у Макеева? Нет. Через его помощника. Я не хотела с ним встречаться, да и он, судя по всему, не горел желанием меня видеть. Но все-таки мы с ним столкнулись на выставке в последний день. Я приехала туда по своим делам и услышала, как Макеева окликнули и незаметно подошла поближе, чтобы рассмотреть его. – А как все началось? Он позвонил вам и сказал… – И сказал, что в его руках есть одна компроментирующая меня фотография, и описал её. И прибавил, что вопрос можно уладить с помощью определенной суммы. – Вам не пришло в голову: каким образом эта старая студенческая фотография оказалась у него? – Никитина махнула рукой. – Конечно, я думала об этом. Кинулась к тому, кто фотографировал нас. Но он клялся и божился, что все свои негативы давно уничтожил. Правда, я этому не поверила. – И последний вопрос Татьяна Александровна. Вы знали, что Макеев – тот самый человек, который довел до самоубийства вашего близкого друга Константина Вершицкого?

Никитина удивленно вскинула на Катю глаза.

– Да. Когда я увидела Макеева – его лицо показалось мне смутно знакомым. Я стала думать, где я могла встретиться с ним раньше. И … вспомнила. – Вам не хотелось его убить?

С минуту – другую Никитина молчала.

– Хотелось, но я действительно не убивала Макеева.

Катя вздохнула. "Самое смешное, что я знаю об этом убийстве почти все, кроме самого главного – КТО ЖЕ УБИЛ МАКЕЕВА?" – Спасибо Татьяна Александровна, – заторопилась Катя. – Если у меня возникнут ещё вопросы, я позвоню. – Хорошо. Вы… кому-нибудь сообщите то, что я вам сказала. Нет – Спасибо.

… Оставшись одна, Никитина вызвала Свету. – Алла Константиновна ещё здесь? – Нет, она ушла. Ей надо было к врачу. – Если позвонят, скажи, что меня нет, если придут – тоже. Я хочу побыть одна.

Никитина закрыла дверь на ключ и обхватила голову руками. Мысли кружились как настойчивые мухи, слетевшиеся на мед. Ей вспомнился ТОТ ВЕЧЕР. Незнакомый голос в телефонной трубке. Не вкрадчивый женский как обычно, а другой, мужской приглушенный. Она не сразу поняла, что говорят. Кто это?

Помимо её воли в голосе прозвучала растерянность. – Это не имеет никакого значения. – Если вы не приедете сегодня, то завтра ваши снимки появятся в газете.

"Почему снимки, – внезапно подумала она, – а не один снимок. Там же была всего одна фотография. Или их много?" Татьяна Александровна представила, как фотография множится как отражение в разбитом зеркале, и по случайным фрагментам невозможно восстановить целое. Глаз выхватывает то развившийся локон волос, то кончик ноги, то шею с коралловым ожерельем

Она ощутила безмерную усталость и гнев. "Пусть делают что хотят, больше они от меня не получат ни копейки. Никто".