Коран

Если отойти от укоренившейся в России привычки оставлять многие иноземные обозначения без перевода, то название «Коран» в русском его виде предстанет как «Чтение» или, точнее, «Читание». Имя священной Книги произошло от первого слова 96-й (хронологически первой) суры: «читай во имя Бога, Владыки твоего...», где соответствующее икра бисми раббика... арабского подлинника и привело к появлению наименования аль-куран, Коран (икра — повелительное наклонение, куран — именное образование от одного и того же корня КР»).

Так. Но где помещаются письмена, которые должно читать? Можно ответить; перед очами пророка Мухаммада — это умозрительные таблицы (альвах), которые Бог раскрыл ему через архангела Гавриила. Такое объяснение понятно и естественно, ведь о мыслителе говорят: «вдохновленный свыше».

Тогда остается единственный вопрос: было ли в Аравии седьмого века развитое понятие чтения? Иначе говоря, вызывалось ли оно житейской небходимостью? Углубляя этот вопрос, следует задуматься: что могли читать арабы той поры? «Ну, как же, например, в мекканском храме находились муъаллаки — семь лучших доисламских поэм...» А не придуманы ли они позже, в пору всемирных арабских завоеваний, когда нужно было внушить покоренным народам представление о древности аравийской культуры?.. Итак, мог ли существовать в родоплемен-ном обществе сравнительно низкого уровня сам глагол «читать» в том высоком смысле, которым пронизаны слова великой Книги ислама?

Любопытно, что специальный словарь к упомянутым «доисламским» поэмам и Корану приводит под корнем «КР», о котором идет речь, в качестве значения не «читать», а нечто совсем другое.

Сказанное приводит к мысли, что в основе имени «Коран» лежит почти совпадающий арабский корень КРЙ, который, судя по значению своего производного карйа, — «город» обозначал «строить». Соответствия можно видеть в тюркском кур(мак) — «строить», персидском кар(дан) — «делать», хинди крити — «труд», крийа — «дело, работа». Если принять эту мысль, то «Коран» следует перевести как «Стена. Преграда» в том смысле, что изложенные в святой Книге откровения мусульманского вероучения кладут непроходимую грань между веками доисламского Невежества (алъ-джахи лийя) и временем Знания (аль-якын) о существовании Единственного Бога. Вдумаемся — неторопливо, пристально — еще раз. «Коран» — Стена, воздвигнутая, чтобы прочно отгородить время Незнания о существовании единого Бога от времени знания о Нем, когда пришло Исцеление (алъ-ислам), поставить исторический предел первому и дать исходную точку для движения второму. Старому веку нет хода в новый — перед ним стена. И новому веку нет возврата к старине — стена за спиной повелевает ему идти только вперед.

Устная при жизни Мухаммада, закрепленная письмом в краткий час правления его прямых последователей, священная Книга-преграда отбрасывает покушения на еще слабое государство ислама со стороны детей века Незнания, разоблачая их неправедную жизнь; приверженцев учения об исцелении она учит новым правилам общественного и личного поведения.

В таком случае эта стена и является той «непереступимой преградой» (барзах) меж двумя морями, горьким и сладостным, о которой говорится в 25 суре мусульманской святыни. У слова барзах есть и другое значение: промежуток между смертью и воскрешением человека для Страшного Суда.

В свете сказанного первичное значение слова сура (глава Корана) — «ряд в каменной стене» уже не «повисает в воздухе», как сейчас, а логически оправдано. Камни этого ряда — отдельные стихи, представляющие собой откровения, знамения Божьего всемогущества.

Закон для верующих, мощное оружие побивания грешных жертв сатаны. С таким пониманием смысла имени «Коран» согласуются и многозначительный образ горького и сладостного морей, разделенных непроницаемой преградой (барзах в 25 суре), и то обстоятельство, что Аравии поры Мухаммада были известны предания о народах Гога и Магога, отгороженных от обитаемого мира мощной глухой стеной.

Развивая последнее замечание, нужно сказать, что многое в Коране, включая образы, было близко аравитянам как отражение окружавшей их действительности. Во-первых, откровения дарованы на «чистом арабском языке» (сура 26); дышавший высокой поэзией язык речей пророка уже сам по себе привлекал сердца народа, неравнодушного к стиху (об этом неравнодушии можно судить по воспоминаниям О. И. Сенковского, путешествовавшего в начале XIX века по арабскому Востоку). Далее, внимая описанию ночи Могущества, в которую был ниспослан Коран

Полна торжественным покоем Она до утренней зари...

(СУРА 97),