Коранические сказания

В Южной Аравии в V-VI вв. под влиянием крупных монотеистических религий и в результате развития собственно йеменской религиозной системы появилось свое, не очень четкое монотеистическое учение, чем-то сходное с внутриаравийским ханифством. Одним из внешних признаков этого монотеизма, отраженным в древнейеменских надписях, были имена божества. Они такие же, как и те, что встречаются в рассказе об Ибрахиме. Это, во-первых, «Господь небес и земли» (21:56/57). При этом в Коране подчеркнуто, что Господь Ибрахима — именно творец небес и земли. Он не солнце, не луна, не звезды, с которыми обычно отождествлялись божества домонотеистического пантеона йеменцев. Во-вторых, Бог Ибрахима — Рахман (Милостивый) [19:44/45, 45/46; ср.: Коран (Крачковский) — Милосердный]. Это одно из самых распространенных названий божества в йеменских единобожеских надписях. Что же касается прозвища Ибрахима халил Аллах, то оно встречается в аравийской среде накануне ислама, в стихах, приписываемых иудею Самав’алю (VI в.) и мекканцу-христианину Вараке б. Науфалю[90].

Все это показывает, что коранический Ибрахим не прямо восходит к библейскому Аврааму. Детали и черты коранического рассказа находят себе параллели и корни в среде предисламской Аравии. К аравийскому бытованию представлений, а может быть, и цикла об Аврааме могут восходить некоторые мотивы коранической истории, которым не находится прямых источников в Ветхом завете и послебиблейской литературе.

Патриархально настроенным аравийцам был близок настойчиво повторяемый Кораном мотив о даровании Ибрахиму обильного и славного потомства. По происхождению он, конечно, библейский, присутствует в истории о ветхозаветной троице и в звездном знамении о будущем потомстве Авраама (Бытие 15:5). Однако в Коране он выделен особенно и нарочито, повторяется почти в каждом эпизоде, связанном с Ибрахимом, как главное доказательство того, что Аллах к нему благосклонен. Часто повторяется, что Аллах даровал Ибрахиму Исхака-Исаака и Йа‘куба-Иакова.

Это упоминание в востоковедной литературе считают иногда доказательством того, что в мекканский период (к которому относятся эти аяты) Мухаммад не знал, что Иаков сын, а не брат Исаака. Якобы только в Медине, от иудеев, ему стало известно, что Исма‘иль, которого он знал как некую отдельную фигуру, и есть второй сын Ибрахима. Это можно было бы счесть еще одним указанием на существование аравийского внеиудейского сказания об Ибрахиме. Иудеи в таком вопросе ошибаться не могли. Однако коранический текст на самом деле не дает оснований говорить об ошибке. Исхак и Йа‘куб не называются там сыновьями Ибрахима. Речь идет о даровании потомства, а именно Исхака, Йа‘куба и прочих поколений. Сын и внук олицетворяют собой два первых поколения, показывают, что потомство стало действительно долгим, а не закончилось на рожденном в глубокой старости сыне.

Что же касается Исма‘ила, то к нему особое внимание действительно обращается позже, когда уже в Медине Мухаммад стал подробно рассказывать об участии Ибрахима и Исма‘ила в восстановлении (или строительстве) аль-Ка‘бы. Сам этот сюжет, конечно, тенденциозен и открыто связан с известной переориентацией Мухаммада, когда, не найдя поддержки ни у христиан, ни у иудеев, пророк стал особо подчеркивать аравийские связи ислама, особую роль мекканской святыни. Однако еще в мекканских аятах видны представления о какой-то особой связи Ибрахима с Меккой и с курайшитами (см., например, 14:35/38: «Вот сказал Ибрахим: „Господи! Сделай этот град безопасным и отдали меня и моих детей, чтобы мы (не) поклонялись идолам“»; мекканцы называются «потомством» Ибрахима, см. 14:37/40). В мекканских же аятах же идет речь об Ибрахиме как о ханифе (16:120/121; 6:161/162). Представление о связи Ибрахима с Аравией вполне могло существовать на полуострове до Мухаммада, в частности, как местное развитие того круга преданий, который отразился в кумранском тексте апокрифического варианта книги Бытия, где говорится о дальних путешествиях Авраама на юг[91]. Этот мотив мог получить, подобно многим другим, развитие в преданиях иудеев, поселившихся в Аравии, а затем воспринят и развит уже неиудейскими жителями полуострова[92].

В важнейшем эпизоде коранического цикла об Ибрахиме, в рассказе о жертвоприношении сына, имя «кроткого юноши» не названо. Комментаторы расходятся во мнении, кем же был этот сын, но отдают предпочтение Исма‘илу. Характер контекста, в частности упоминание о рождении Исхака после изложения истории жертвоприношения, подтверждает такую трактовку. Имя Исма‘ила, как отмечалось, было известно в Аравии и вне связи с циклом Ибрахима, о чем свидетельствуют упоминания о нем как о благочестивом и древнем человеке уже в мекканских аятах. В библейской традиции Исма‘иль считался предком арабов. Благодаря этому, видимо, имя его стало известно жителям Аравии еще прежде собственно истории Авраама. Селившиеся в Аравии иудеи и христиане, конечно же, в первую очередь объясняли своим соседям-язычникам, чьими потомками они, по их мнению, являются.