Коранические сказания

Особый интерес представляет рассказ о царице Савской. Он привлекает слушателей своей композиционной завершенностью. Это как бы хорошо отработанное драматическое произведение. Фразы, диалоги, слова в нем кажутся тщательно подобранными и выверенными. Один из недавних исследователей этого рассказа даже обнаружил «зашифрованными» в его структуре различные календарные цифры — число дней недели (количество самостоятельных сюжетных единиц), коэффициент перевода лунного года в солнечный (число фраз, данных в прямой речи), число дней лунного года (количество слов в рассказе) и т.д.[154]. Едва ли эта числовая символика введена в рассказ сознательно, но возможность такого анализа указывает на определенную структурную стройность и соразмерность повествования. Рассказ о царице Сабы не очень похож на другие коранические истории. Кроме того, он содержит неожиданно много мусульманских терминов. Именно в нем в письме Сулаймана впервые появляется знаменитый мусульманский зачин «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного». Многократно поминаются Аллах, Шайтан, термины единобожия. Покорность и обращение царицы обозначается теми же словами, что и принятие ислама.

Рассказ повествует о царице Йемена, южной части Аравийского полуострова, которая была мекканцам хорошо известна. Однако в нем никак нельзя увидеть местное йеменское предание о йеменской древности. В рассказе слишком явственна связь с циклом о царе Соломоне-Сулаймане. Он — переработка библейской истории о царице Савской, хотя и очень от нее отличается. Он, подобно библейскому преданию,— часть общей истории Сулаймана, а не независимый рассказ.

Между тем некоторые специфические детали отражают йеменские реалии. Это — огромный и удивительный трон. Для культуры древнего Йемена действительно были характерны монументальные, похожие на здания каменные троны правителей[155]. Использование полупрозрачных камней в строительстве (как в полу зала в коранической истории) — тоже известная характерная черта йеменской архитектуры. Совет знати при царе (масвад) — один из реальных элементов политической системы древнейеменских государств. Относительно недавно стало ясно, что в народной религии древнего Йемена божество солнца Шамс играло очень большую роль. К нему обращались народные талисманы и заклинания-обереги. С ним же связывалось благополучие царских династий. По всему Йемену божеству Шамс посвящалась ритуальная охота. Подчеркивая поклонение царицы именно солнцу, Коран оказался достовернее многих недавних научных работ, где характерным для Йемена объявлялось поклонение лунному божеству, а божество солнечное считалось второстепенным[156].

Ближайшая параллель кораническому рассказу — эфиопское сказание о царице Македе, входящее в царский эпос эфиопов «Кабрэ Нагэст». Однако эти два сказания, видимо, независимы друг от друга и восходят к единому прототипу, бытовавшему в Аравии, главным образом в южной, и преимущественно в иудейской среде. Эфиопское предание тоже увязано с циклом о Соломоне. Оно с гордостью доказывает происхождение эфиопской царской династии от потомства от брака Соломона с царицей Савской.

Следы предшественника этого аравийского иудейского предания обнаруживаются в Ираке. Созданный там арамейский по языку Второй таргум (перевод-пересказ) библейской книги Есфирь (Эстер) содержит немало деталей, имеющихся также в аравийском сказании, но отсутствующих в библейском тексте. За счет бытования предания в Вавилоне можно отнести и некоторые мотивы из древнеиранской мифологии, которые иногда (на мой взгляд — без особых на то оснований) находят в коранической истории о царице Савской[157]. Что же касается библейского предания о царице Савской (Первая Царей 10; Вторая Хроник 9), к которому в конечном счете восходит коранический рассказ, то прямые совпадения весьма незначительны. Совпадают общая линия и общая идея сюжета. Библейская легенда путешествовала с иудейскими общинами по путям их странствий, обогащаясь и изменяясь. В Вавилоне она украсилась и расширилась, а затем попала в Йемен, в страну, о которой рассказывала. Приобретая некоторые местные реалии, рассказ широко распространился, а затем был художественно обработан в Коране не осознавшим свое творчество художественным гением Мухаммада.

В суре «Пещера» («аль-Кахф», 18), где собраны вместе несколько интересных и подробно изложенных сказаний Корана, сразу после рассказа о путешествии Мусы с «рабом Аллаха» следует рассказ о Зу-ль-Карнайне — Двурогом (18:83/82-98/97-98). Он вводится словами: «Они спрашивают о Зу-ль-Карнайне. Скажи: „Я прочитаю вам о нем воспоминание“» (18:83/82). Таким образом, прямо сказано, что жители Мекки (сура — мекканская, второго периода) знали об этом персонаже и спрашивали у Мухаммада, что он может сказать о нем. Ясна и задача Корана — дать свою интерпретацию известной истории в духе ислама, показать, как проявилась в этом воля Аллаха. Здесь присутствующая во всех коранических рассказах цель задана открыто уже обстоятельствами произнесения.