Коре Сарыг на Буланом коне

Так Хозяин тайги и сделал. Самую сильную маралуху-трехлетку подослал к юрте богатого бая. Только Хубай Хус учуял ее, сразу погнался. Маралуха сильная да резвая была, долго от собаки бегала. А когда Хубай Хус стал настигать ее, с маху в озеро прыгнула. Хубай Хус за ней следом. Тут его Суг ээзи поймал и не выпустил.

Долго еще собака из-под воды лаяла. Услышал охотник и поспешил к озеру. До слез ему стало жалко Хубай Хуса. Навзрыд заплакал.

— Я тебе, Хубай Хус, сушеного мяса принес. Последней коровы мясо, что от тех пятнадцати осталось. Зачем я тебя баю отдал?

Тут заговорил из-под воды Сын Турпана человеческим голосом:

— Не печалься обо мне, хозяин, ступай домой.

И смолк Хубай Хус.

Отправился в большом горе охотник обратно. Приходит домой, а у него полон двор скота. Это ему Хубай Хус сделал.

Стеклянный шарик

Давным-давно у истоков Черной речки в ветхом шалаше жила старушка со своим сыном. Не было у них ни добра, ни скота, одна кобылица только. На ней они дрова возили, ездили куда надо.

Каждый год старушка на зиму шесть небольших зародов сена ставила для кобылицы. Со временем сил у старушки поубавилось, она больше дома сидела, а сено косил и в стога метал ее подросший сын.

И в эту осень он шесть зародов поставил. А зимой за сеном поехал, глядит — нет одного зарода, только пять осталось. Матери сказал про это, ему же и попало:

— Ленивый ты, видать. Не сделал, что надо, а теперь меня обманываешь.

В другой раз поехал, еще одного зарода не досчитался.

— Четыре только стоят, — матери объясняет. — Сказать, что увезли, — никаких следов нет.

Мать того пуще сердится:

— Если увезли, куда след денется? Нет у тебя ни стыда, ни совести. Как только язык поворачивается врать.

В третий раз за сеном собрался, — всего два зарода стоят. Остальные — как корова языком слизнула. Решил парень тогда укараулить, кто же так ловко крадет или пожирает сено. Зарылся в стог, поглядывает по сторонам.

Полночь наступила. Тьма-тьмущая кругом, а вдали откуда-то яркий свет пробивается, будто солнца луч. Ближе, ближе этот свет, ярче становится, а от чего идет — не понять. Смотрит, серый конь скачет-играет, земли копытами не достает, и свет дивный от него разливается. Поравнялся с одним зародом, раз хватил, — половины как не было. Еще раз — ни травинки не оставил. К тому зароду направился, под которым парень лежал. Видит парень, уздечка на коне, поводья через шею перекинуты шелковые. Вскочил он ему на спину, давай бичом хлестать.

— Не бей меня, — просит серый конь. — Я тебе такого скакуна дам, на гору захочешь — увезет, в тайгу захочешь — сквозь любую чащу пройдет.

Заржал он во всю мочь, так что на дальних горах отозвалось, и тут же предстал перед ними кроваво-рыжий жеребец. На левой тороке богатырские доспехи висят, на правой — дорогая одежда.

— С этого дня, — говорит ему серый конь, — будешь служить ему верой и правдой. Слушайся его, как меня слушался. По первому зову любое его желание и приказ исполняй.

И парню сказал:

— Как три раза свистнешь, он предстанет перед тобой, как лист перед травой.

Не успел сказать серый конь, как тут же исчез, будто его не было. Только светилось еще долго вдалеке.

Не решился парень рыжего жеребца матери показывать, отпустил его на волю, а домой пришел, объяснять стал, какая беда их постигла. Мать его и слушать не стала.

— Уходи с глаз моих, негодный. За все мои старания черной неблагодарностью платишь.

Подался парень куда глаза глядят. Мало ли, много прошел, притомился, есть-пить захотел. Что делать, не знает. И вдруг про рыжего жеребца вспомнил. Три раза свистнул, три раза позвал, и тут предстал перед ним жеребец. Сказать, с неба упал, — крыльев нет. Сказать, примчал откуда, — ни одна травинка не примята. В тороках как лежали доспехи богатырские, наряды дорогие, так и лежат. Оделся парень в шелк да золото, сел на рыжего, поехал иноходью. Мимо какого аала не едет, все на него смотрят, любуются.

Выехал он в широкую степь и пустил коня на полный бег. Летит как на крыльях.

Долго ли, коротко, достиг места, где кровавая война шла. Кругом все повыгорело, и в живых никого не осталось. Только пламя по степи полыхает, мечется. Вот к высокому дереву подступило, и слышит парень, как человеческим языком дерево заговорило, спасти его просит. Вступил он тогда в схватку с многоголовым пламенем. Рубит его богатырским мечом, сечет огненные языки. Как хватит по пламени, десятки голов на землю падают. Изрубил весь огонь-пламя на части.

Глядит, а на месте дерева девушка стоит красоты необыкновенной — шестьдесят кос на плечах, семьдесят кос на спине.

— Ты меня от смерти спас, — говорит. — Поедем теперь в наши земли. Кто добро сделал, тому добром отплатить надо.

Хотел парень посадить к себе в седло девушку, а она свистнула, и к ней такой же рыжий конь явился. Домчали они вместе до Желтой горы.