Корень зла

– Ох, дядечка, как же ты не вовремя, – раздраженно пробурчала Анюта. Удар сапогом, и мирный рыболов кубарем покатился с обрыва, путаясь в собственной сети. 0ни бежали дальше. Артем обернулся – рыбак лежал неподвижно, в двух шагах от воды, один-одинешенек.

Погони не было. Они пробежали мимо разоренного моста, взобрались на груду булыжников, перевалили на ту сторону. Опять бежали навстречу бурному течению, несущему обломанные ветки деревьев, трухлявые стволы, вывернутый ил. Второго моста предусмотрено не было, но русло реки начало меняться. Теперь его перегораживали гигантские валуны, прыгая по которым, можно было переправиться на другой берег без риска для жизни. Анюта первой запрыгала по камням. Мужчины бросились за ней, стараясь не замечать, что вода заливает лодыжки, а между камнями вьются стаи соблазнительно-пухлых рыбешек– явно благородного происхождения…

Они лезли в скалы, переползали с кручи на кручу и у приметного утеса, похожего на два растопыренных пальца, повернули почему-то не на запад, а в обратную сторону. На резонный вопрос, почему, Анюта процедила сквозь зубы, что ей виднее, а кто не согласен, может остаться и идти на все четыре. И снова они переползали с террасы на террасу, подсаживая друг друга, перебегали узкие ущелья, карабкались через завалы, буреломные чащи…

На коротком привале они лежали, абсолютно обессиленные, молитвенно смотрели в небо, вдыхая ароматы трав и хвои. Солнце клонилось к закату, светило как-то украдкой, уже не жарило. Божьи козявки стрекотали в траве, ползали, летали, забирались в носки.

– Не, поверите, но местечко Варну – всего лишь восемь километров в диаметре, – прошептала Анюта, – замок Кыштовец расположен в центре. Так уж распорядилась природа, что это абсолютно закрытая территория. Перебраться через утесы могут только обученные альпинисты со специальным снаряжением. Но альпинисты в Горошанах будут заметны. Там вообще любой посторонний – как бельмо на глазу.

– А внутри урочища как с системами наблюдения? – поинтересовался Фельдман.

– Не нужны, – покачала головой Анюта, – на основных тропах присутствуют, а в глуши… не думаю. Накладно. Горошаны наводнены соглядатаями, о всех посторонних немедленно сообщается. А теперь внимание, господа счастливчики, – Анюта приподняла голову, – после наших стараний подготовленных бойцов у Ватяну осталось немного – дюжины две. Прочие – шваль. Все лазейки перекрыть нереально. Я знаю одну… – Анюта сделала загадочное лицо, – ползете за мной и ни о чем не спрашиваете…

– Ползем? – немедленно перебил Фельдман.

– Ползем, – подтвердила Анюта, – идти, расправив плечи, в этом месте крайне затруднительно. Если у кого-то клаустрофобия, то мне плевать. Лечите ее на берегу. А тем, кто упитанный, – она критично посмотрела на Павла, – к ночи лучше похудеть.

Через сотню метров по безбожно пересеченной местности они сделали еще один привал. Но лежать без движения было невозможно: после мелкого дождика озверела мошкара.

Повертевшись на камнях, они продолжили дорогу, вгрызлись в какой-то громоздкий лабиринт… Очень плохо отложился в голове тот момент, когда они спустились под землю. Анюта приказала ползти, они ползли, стиснув зубы. Над головой уже не было звездного неба, не хватало воздуха. Они ползли по карстовой полости, промытой подземными водами. Зазубренная, узкая, душная, она петляла во все стороны. Кровь приливала к голове, отсюда вытекало, что с каждым метром они все глубже погружаются в царство Аида…

Добрая шутка уже не спасала, хотя Фельдман, пыхтя как паровоз, старался в меру сил. Почему бы, действительно, выбравшись из ада, не стрясти с Анюты стартовый капитал – сумму, достаточную, чтобы стартовать за пузырем? Мысль о выпивке представлялась чем-то недостижимым, заоблачным. Какая уж тут выпивка, когда каждый вздох дается с боем, а камень давит на плечи и мозги, как сдвигающиеся стены священной инквизиции?

Артем выдавился из трещины в скале… и лопнул, как надутый воздушный шар – захлебнулся потоком воздуха. Счастливый до абсурда, схватил за ноги ползущего впереди Павла, скатился вниз в какую-то ложбину. Несколько минут они отдувались, молчали, наслаждались жизнью. Крутой изрытый склон, звезды огромные на небе – не сияют, а ЗИЯЮТ! Поблескивают глазки девушки-убийцы с цветочным именем…

– Шабаш, – прохрипел Артем, – скажем твердое НЕТ курению и пьянству…

– Чего нет? – не понял Фельдман. – Только пачку не вздумай выбросить. Сейчас отдышимся, пересмолим…

– Мужики, называется, – презрительно бормотала Анюта, – драться худо-бедно научились, а вот сносить тяготы и лишения… Поднимайтесь, нельзя нам тут загорать, – она привстала и принялась лягать обессиленные мужские тела, выражаясь при этом недобрыми словами.

– Пойдем, художник, делать нечего, – закряхтел Павел, – пуще прежнего наша старуха бранится…