Коридор

— Да, — раздраженно ответил он. — А все потому, что Фадж растрепал, кто финансировал предвыборную кампанию… Надо ж было сделать ставку на такого кретина! Теперь Скримджер решил со мной разделаться, и Артур со своими идейками ему очень кстати. Напрямую меня пока не обвиняют, но ты же понимаешь – если что, грязи выльется целое ведро…

— Если бы речь шла только о грязи, ты бы так не нервничал, — заметил я. — Скажи еще, что для тебя это впервой… Люциус, давай честно — ты хранишь дома что-нибудь нелегальное?

— Да, — неохотно признался он, поерзав в кресле. — Так, по мелочи… Но Скримджер найдет, к чему прицепиться, это уж без сомнения!

— Так сбрасывай быстрее, чего ты ждешь?

— Уже начал. Кое-что положил в анонимный сейф в Гринготтсе, еще кое-что собираюсь продать через Борджина, ну и… Ладно, неважно.

Ну да, в этом весь Люциус. Хоть он и усвоил манеру швыряться деньгами, но прижимистость, унаследованную от предков-купцов, никуда ведь не денешь… Сама мысль, что можно просто выбросить опасные штучки и ничего на этом не заработать, для него что нож острый.

— Ничего, — сказал Люциус после паузы. — Все будет нормально, а с Артуром я еще разберусь. Я ему тоже кое-что устрою.

— Когда именно? — поинтересовался я.

— Хочешь предупредить своего дружка?! — тут же вспылил он.

— А ну, хватит орать! Уизли мне не дружок. Затевай, что хочешь, лишь бы не сейчас, пока Гарри в их доме. Понятно?

Малфой молчал, шумно выдыхая воздух. Потом перевел дыхание и сказал примирительно:

— Извини, сорвался. Нервы и вправду ни к черту. Давай еще шерри, а? Насчет Гарри я тебя услышал, ты не беспокойся, я подожду, конечно…

***

Мы выпили еще шерри, и постепенно настроение у Люциуса улучшилось. Он просидел еще час, болтая о кредитных ставках в Гринготтсе, о бегах гиппогрифов и о новой гадалке, недавно появившейся в Косом переулке.

— Она француженка, по-настоящему ее зовут Элен Тесье, а здесь работает под именем «мадемуазель Инуи», — рассказывал Люциус. — Я кое-что о ней знаю. Вообще-то Элен бывший брокер, закончила в Париже гоблинские финансовые курсы и торговала ценными бумагами. Потом ее обвинили в инсайде — слишком хорошо угадывала курс акций. Доказать ничего не удалось, но лицензии ее лишили. Теперь она перебралась в Лондон и стала гадалкой. У нее потрясающая интуиция во всем, что касается бизнеса. Предсказывает удачу или неудачу инвестиций, возможные осложнения, примерный размер дохода. Знаешь, я сначала не верил, но потом… Это просто фантастика! Берет по двадцать галлеонов за прием, но оно того стоит. К ней уже ходит весь Сити. Не хочешь попробовать?

— Мне все равно нечего инвестировать, — пожал я плечами. — А на более жизненные вопросы твоя мадмуазель отвечает? Например, когда сыграет в ящик Дамблдор, ну или хоть наша с тобой любимая теща…

Люциус содрогнулся.

— Не говори о ней!

— Почему? Мне всегда казалось, что уж тебя-то мадам Блэк обожает.

— Ну да, пока у меня есть деньги! Если я, не приведи Мерлин, разорюсь, она тут же начнет искать для Цисси нового мужа … Кстати, может, она уже сейчас решила сжить меня со свету. Я это заподозрил, когда она подарила нам эльфа.

— Что в этом плохого?

— Она купила его на распродаже! Конечно, не призналась, но я навел справки. А сам еще думал: что за приступ щедрости? «Дорогой Люциус, ваш Корки уже совсем старый, а тут как раз твой день рождения, вот я и решила…». Стерва! Себе-то, надо полагать, выбрала что получше, а нам подсунула полное дерьмо!

Дверь библиотеки приоткрылась, и вошла Динки — принесла еще шерри и сэндвичей.

— …И ведь его даже не выгонишь, — продолжал Люциус, — потому что Корки пришлось усыпить, а кто-то же должен работать. Вдобавок Цисси смертельно обидится, если я вышвырну мамин подарок. Мол, с Добби все в порядке, я сам виноват, что не умею обращаться с эльфами…

— А что с ним не так?

— Он больной, — мрачно ответил Люциус. — Хочет стать свободным, представляешь?

Услышав это, Динки так шарахнулась, что чуть не уронила блюдо с сэндвичами. Едва она вышла, я напустился на Люциуса:

— Ты с ума сошел, говорить о таком при эльфине?!

— Извини, не подумал… А Добби раньше жил у какого-то живописца, и тот напичкал его дурацкими идеями. Убедил, что быть свободным — это здорово, обещал дать одежду и помочь поступить в Академию художеств. Мол, у Добби есть призвание, он мог бы стать абстракционистом… Эльф — художник! Ты когда-нибудь слышал такой бред?

— Ну, строго говоря, абстракционистом может стать и обезьяна… А что, если тебе открыть галерею и продавать мазню своего эльфа? Сам знаешь, люди готовы заплатить за любую дрянь, если внушить им, что это модно.