Коридор

Зато теперь, с появлением Гарри, проблема решилась сама собой. Белла отныне приходила в ярость, стоило заговорить о сексе: я, мол, думаю лишь о своей похоти, а не приведи Мерлин, ребенок проснется и увидит лишнее! Уходить в другую спальню она тоже опасалась — вдруг Гарри начнет ее звать? Так что с любыми попытками близости было покончено, а мне только того и надо было.

Гарри спал между нами, так было уютнее. Белла тогда носила смешные “приличные” рубашки до пят, каких не постыдилась бы даже ее прабабушка. Наша идиллия продолжалась пару месяцев, пока я случайно не рассказал об этом Рабастану. Брат назвал меня идиотом и пояснил, что мы с Беллой просто-таки нарываемся на обвинение в педофилии. Раньше мне это как-то не приходило в голову, но Басти был прав, для наших “доброжелателей” это был бы отличный козырь. С тех пор приходилось каждое утро подниматься ни свет ни заря, чтобы переносить сонного Гарри в его спальню, — на случай, если вдруг заявится проверка из Министерства.

***

За первые полгода, проведенные в Торнхолле, Гарри отъелся, подрос и стал хорошо видеть. Вдобавок оказалось, что у него на редкость сильная стихийная магия. Чего стоила, например, одна история с баком для воды. Этот бак, огромный, старый и заросший изнутри тиной, был вкопан в саду, чтобы Динки могла брать оттуда воду для полива. Сверху его закрывала тяжелая чугунная крышка, какую и взрослый-то с трудом сдвинет с места. Однажды, когда Гарри оставался дома с эльфиней, он захотел поиграть там в кораблики, но Динки не разрешила — боялась, что молодой хозяин свалится в воду и утонет. Но когда в саду раздался страшный грохот и перепуганная Динки выбежала посмотреть, что случилось, оказалось, что крышку бака сорвало с места, да еще и покорежило, как от взрыва. А Гарри преспокойно сидел рядом и пускал в баке свои кораблики.

Справляться со стихийной магией он не умел, что и неудивительно, — кто бы его учил? Но куда хуже было другое. Живя у маглов, Гарри привык, что никому не нужен и почти все время проводит в чулане. Теперь же, дорвавшись до всеобщего внимания и большого пространства, он первое время словно с ума сходил. Если днем все было более-менее, то ближе к вечеру он превращался в обезьяну. Мог носиться часами, ломая все, что попадалось под руку, смеялся бессмысленно и истерично, выводил из себя Динки и пса и, казалось, просто не слышал ни уговоров, ни попыток отвлечь. Заканчивалось тем, что кто-нибудь из нас запускал в него петрификус и относил в постель.

Со временем, правда, выяснилось, что у Гарри прекрасно работают причинно-следственные связи. Во всяком случае, с появлением розги в поле зрения он куда лучше начинал понимать, чего от него хотят. Процесс воспитания напоминал скорее дрессировку собак, с той разницей, что мне бы в жизни не пришло в голову ударить собаку.

Была какая-то злая ирония в том, что именно этого ребенка, который по интеллекту недалеко ушел от тролля, я когда-то считал новым воплощением Лорда. Какая наивность! Временами мне хотелось вернуть это существо маглам или тайком утопить в реке. Зато Беллу не смущало, что ни малейших признаков Лорда в Гарри не видно. С точки зрения ее вывернутой логики, здесь не было никакого противоречия.

— Мудрость Лорда безгранична! — втолковывала она мне. — Может, ему просто тяжело далось перевоплощение, он учится заново жить в чужом облике, вот и не считает пока нужным проявлять себя… А ты слишком много думаешь, вот что я скажу. Не сомневайся, просто верь!

Я даже не пытался с ней спорить — если Красотка что-то вбила себе в голову, переубеждать ее бесполезно.

Тем более что как раз ее Гарри полюбил безоговорочно и абсолютно. Рисовал ей кривоватые картинки с подписью “Мами”, притаскивал из леса подарки, которые считал исключительно ценными, — человечков из шишек или живого ежа. Ее мнение тогда еще имело для него силу безоговорочного закона. Как любой бывший боевик, Белла не переносила «распускания соплей». Если Гарри прибегал к ней с рыданиями, разбив коленку, она, вместо того, чтобы его обнять, мгновенно убирала руки за спину и строго спрашивала: «Это еще что?! Веди себя, как мужчина!». И Гарри на удивление быстро отучился плакать, во всяком случае, при свидетелях.

Белла тем временем незаметно убедила себя, что сама его вынашивала и рожала. Она то и дело говорила мимоходом: “Ну, помнишь, когда Гарри было два месяца…”, или: “До года он хорошо ел и был такой толстенький…”. Со временем я к этому привык и уже не удивлялся.

Когда Гарри был маленький, он говорил:

— Мама, сделай домик.

Белла распускала косы, брала его на руки, и ее длинные волосы закрывали их обоих тонкой, будто черный шелк, стеной.

***

Почти сразу стало ясно, что мы для Гарри не только воспитатели, но и телохранители — уж слишком много было недовольных тем, что мы его взяли. Красотка решила, что спарринг три раза в неделю должен стать нерушимым правилом. И вправду, случись что — вряд ли к нам на помощь пришел бы отряд авроров…