Коридор

– Давай, давай. Чтобы к среде она была готова. Я надеюсь, ты не забыл, что в среду у нас собрание?

Увидев боковым зрением приближающегося к ним Хельмута, Карл понял, что спасен.

– Питер, ну что ты нам за новую киношку привез?

Даже не поздоровавшись, он стал бесцеремонно вытаскивать у того из рук скрутку таких же афиш, которые после небольшой заминки россыпью разлетелись на пол. Как в дальнейшем выяснилось, это было совершенно не то, что собирался увидеть Хельмут, а газеты с агитационными плакатами, призывающими вступать в ряды Фольксштурма. На них двое рабочих с постными лицами и вооруженные карабинами стояли на фоне багрового пожарища, точно отражавшего то, во что превратился мир.

– «Другого нет у нас пути. У нас в руках винтовка», – непонятно к чему вдруг вспомнились слова забытой песни, – «Вот тебе и «дружеский» немецкий пролетариат».

– На, и газету не забудь, – помогая бедолаге собрать растерянную поклажу, Хельмут с ускоряющимся темпом пихал ему в руки все больше и больше газет.

– Оставьте себе.

– О, спасибо, дружище. Почитаю после ужина, что там в мире нового стряслось, пока я тараканов по кухне гонял. – Он хотел было похлопать его по плечу в знак благодарности, но тот с ловкостью змеи вывернулся, быстро встав на ноги.

– Карл, не забудь про доклад, – произнес он, кивнув головой, и попятившись вглубь коридора, – я на тебя очень надеюсь.

– Надейся, надейся, – напутствовал его для убыстрения хода Хельмут. – Какой человек хороший! В кино пригласил, газетку для души почитать дал. Прямо душка.

Только сейчас он прочитал название газеты «Народный обозреватель »[29] и с недовольной миной на лице медленно перевел взгляд на афишу.

– Да, у него что фильмы, что газеты. Тебя хоть, как всегда, спас.

– К сожалению, не сегодня. Ты чуточку опоздал, так что мне в среду придется выступать на собрании с этим… – не найдя слова помягче, он решил его никак не называть.

– А я вообще не понимаю, почему ты не сдался еще три месяца назад, а вместо этого бегаешь от этого «рупора партии».

– Ладно, пошли, любитель периодической печати. Пока мы еще кого-нибудь не встретили.

Одевая на ходу кожаные куртки на меху, они вышли на улицу. Погода была не ахти какая. Небо до самого горизонта затянуло серыми осенними облаками, а моросящий мелкий дождь освежал кожу своей обжигающей влагой.

– Хоть одну ночь без тревоги поспим.

– Да, хорошая погодка, почаще бы так. Особенно, когда я в дежурной смене, а не в наряде по кухне.

– А ты Пиноккио помолись, может он тебе и поможет.

– Скажешь тоже, он ведь деревянный.

Поддавая друг другу дружеских тумаков, они выбежали из лабиринта небольших одноэтажных боксов на аллею, затянутую маскировочной сеткой, и, к своему удивлению, обнаружили, что общий людской поток идет совершенно не в том направлении, в котором предполагалось. А именно не к столовой, а от нее.

– Мы или опоздали на ужин, или моя стряпня им здорово не понравилась!?

– Сейчас все узнаем.

В толпе мелькнула бородатая физиономия Клауса, и, не мешкая ни секунды, они стали пробираться ему навстречу.

– Чего это вы здесь резвитесь, как два горных барана? Опять чего-то не поделили?

– Нет, как раз делим. Ты лучше, всезнающий брат наш, поведай, куда это все так торопятся, даже не отведав моей высоко эстетичной кулинарии. На кухне, что, обнаружили палочку стафилококка?

– Все гораздо хуже. У второго КП стоит наше новое чудо техники – танк «Пантера». Вот все на него и бегут посмотреть. Слышали? Говорят, они на Курском выступе произвели большой фурор.

– «Да, да. Слышали, слышали, и не только мы. Так драпают ваши «Пантеры», что до сих пор остановиться не могут», – тут же про себя парировал Карл.

– Ну что? Пойдем, посмотрим на эту чудо-кошку?

– А как же ужин?

– Ну его к черту. Мы с тобой сегодня вкусно поужинаем в другом месте, а заодно и мягкого французского вина отведаем.

– Ладно, вы тут сами дальше фантазируйте, а мне на службу пора, – махнув на прощанье рукой, Клаус быстро растворился в людском потоке.

– Ты, что, в наряде переутомился сверх нормы, что у тебя такие навязчивые идеи?

– Вот нахал, я для него суечусь тут, а он вместо благодарности еще и хамит!

– Неужели? И в чем, позволь узнать, это выражено?

– Помнишь мой недавний разговор с Бренеке?

– Дальше можешь не продолжать. Ты опять втянул меня в какую-то гадость?

– Вовсе нет. Просто он меня слезно умолял выполнить одно поручение. И в конце концов, я решил согласиться.

– И меня за одно приработал?

– В некоторой степени. Но ты меня еще сам за это благодарить будешь.

– С какой это стати?

– Этот засранец Бренеке решил испортить мне настроение, послав сопровождающим почты на станцию. Но один я с этим заданием справиться не могу. Мне нужен был помощник. Машины– то две. И угадай, кого я назвал?

– Я уже давно угадал. Спасибо тебе большое.

– Да ладно, не дуйся ты, я же все специально подыграл.

– Вот это-то меня и пугает.

– Помнишь ту мадам, – не обращая на его постоянные колкости никакого внимания, продолжал Хельмут, – с которой я познакомился на прошлой неделе?

– Не помню, у меня на всех твоих мадам никакой памяти не хватит.