Коринна, или Италия

Когда Коринна приехала в Англию, она узнала из газет, что выступление полка лорда Нельвиля было снова отложено. В Лондоне она бывала лишь в семье банкира, которому ее представили под вымышленным именем. Этот банкир принял в ней живое участие и вместе с женой и дочерью всячески старался быть ей полезным. Вскоре она опасно заболела, и целых две недели ее новые друзья заботливо ухаживали за ней. Ей стало известно, что лорд Нельвиль выехал в Шотландию, но через несколько дней должен возвратиться в Лондон, где находился его полк. Она долго не могла решиться уведомить его о своем пребывании в Англии. Она не написала ему из Италии о своем отъезде, и это приводило ее в смущение; поэтому Освальд целый месяц не получал от нее писем. Он начал сильно беспокоиться и обвинять ее в легкомыслии, будто имел право сетовать на нее. Приехав в Лондон, он отправился прямо к своему банкиру, надеясь найти у него письма из Италии, но ему сказали, что для него ничего нет. Освальд ушел, с тревогой размышляя о молчании Коринны, когда ему повстречался мистер Эджермон, которого он видел в Риме; тот спросил у него, имеет ли он какие-нибудь известия о Коринне.

— Решительно никаких! — с досадой ответил лорд Нельвиль.

— Так я и думал, — подхватил мистер Эджермон, — эти итальянки всегда забывают иностранцев, как только те уезжают. Можно привести тысячи подобных примеров и не стоит этим огорчаться; они были бы сущим совершенством, если бы отличались не только живостью воображения, но и постоянством. Надо ведь оставить кое-какие преимущества и нашим женщинам.

Он пожал руку Освальду и простился с ним, так как уезжал в свое имение в Уэльсе, где проводил большую часть года; его слова повергли Освальда в глубокую печаль. «Я не имею права, — сказал он себе, — не имею права требовать, чтобы она сожалела обо мне, ибо я не могу посвятить свою жизнь ее счастью. Но так скоро забыть человека, которого она любила, — это значит зачеркивать не только будущее, но и прошлое».

Как только лорд Нельвиль узнал волю отца, он отказался от намерения жениться на Коринне; но он решил также больше не видеть Люсиль. Ему было как-то не по себе при мысли, что она произвела на него слишком сильное впечатление; раз уж ему привелось, думал он, причинить столько горя своей подруге, то он обязан хотя бы хранить в своем сердце ей верность, нарушить которую никто его не принуждал. Все же он возобновил письменные переговоры с леди Эджермон относительно дела Коринны. Но ее мачеха упорно отказывалась ему отвечать, и из разговора с мистером Диксоном, другом покойного лорда Эджермона, Освальд понял, что он мог бы добиться от нее своего, только женившись на ее дочери, ибо леди Эджермон полагала, что, если Коринна вернет себе свое имя и получит признание своих родственников, ее младшей сестре будет трудно сделать хорошую партию. Коринна не подозревала, насколько Люсиль заинтересовала лорда Нельвиля, — судьба пока еще щадила ее от такого удара. Никогда, однако, она не была так сродни Освальду, как сейчас, когда жребий их разлучил. Во время болезни, окруженная простыми и честными людьми, Коринна пристрастилась к английским нравам и обычаям. Члены семьи негоцианта, приютившей ее, не отличались дарованиями, но обладали здравым смыслом и поразительной меткостью суждений. Привязанность их к ней не носила характера восторженного поклонения, к какому она привыкла, но выражалась в постоянных заботах и во множестве услуг. Суровость леди Эджермон и скука провинциального городка создали у Коринны ложное представление о стране, от которой она отреклась; но, обнаружив достоинства англичан, она полюбила эту страну при таких обстоятельствах, когда это чувство едва ли могло способствовать ее счастью.

Глава четвертая