Корней Чуковский

Автором второй статьи, укоризненно называвшейся «Не по-горьковски», был И. Астахов. «Школа может вести и во многих случаях ведет весьма успешную борьбу за культуру речи, – убеждал он, – несмотря на то, что иные весьма уважаемые писатели своими не всегда продуманными советами в какой-то мере дезориентируют педагогов в этом важном и нелегком деле». Почему же Чуковский вдруг стал защищать жаргон, хотя еще в июле призывал обрушиться на языковую вульгарщину «всей громадой»? – задается вопросом Астахов и находит корень зла: «Звездный билет!» Его герои – совсем не милые, их отличает «развязность, разухабистость и самонадеянность», что еще ужаснее – «комсомол для них даже не существует». А Чуковский мимо этого прошел. Не по-горьковски.

25 августа к этим авторам присоединился В. Панков, выступивший с довольно умеренной – на фоне предыдущих реплик газеты – статьей «Право на звездный билет», где указывал на бедность «идейной основы романа» и осторожно указывал Чуковскому на его неправоту. В тот же день «Литературная газета» – все-таки «оттепель» еще продолжалась, – выпустила подборку статей в защиту позиции Чуковского и повести Аксенова. Учительница и писатель Наталья Долинина откликнулась на публикации «Литературы и жизни» статьей «Легкий способ спорить»; П. Куриленко предостерегал: «Внимание! Языковая полиция!», Петр Ш. рассказывал, как сам прошел через увлечение жаргоном, О. Губина призывала: «Надо помочь» – и учителям, и ученикам.

«Литература и жизнь» не стерпела и уже 30 августа выпустила новую подборку откликов, куда более свирепых. Ашот Гарнакерьян из Ростова-на-Дону в большой статье указывал, что «Чуковский недостаточно точно разобрался в причинах, порождающих жаргон», «не высказал своих интересных предложений, которые помогли бы педагогам в их дальнейшей работе»… Молодой и немаститой Наталье Долининой досталось от него куда больше: «Развязная, претенциозная статья учительницы Н. Долининой из Ленинграда»; «никакого „молодежного жаргона“ не существует. Ей, учительнице, это надо бы знать»; «неуважение к собственной профессии»… «Смотри, как они учтивы с тобой (и в каждом номере все учтивее, ибо ты защищен славой и возрастом) и как грубы с Долининой», – писала отцу Лидия Корнеевна.

Учительница И. Котова обвиняла в распространении жаргона литературу: «„Шмакодявка“, размноженная стотысячным тиражом, может оказаться „принятой на вооружение“ прочитавшими книгу». Василий Бирюков из Рязанской области выражал опасение, что сельская молодежь, таких слов не знающая, им научится. Учитель Воронин из Владимира упрекал редакцию «Юности» в том, что она «мало поработала с Аксеновым». Художник Судаков выражал надежду, что «„Нечто о лабуде“ – случайное выступление старейшего писателя и литературоведа, досадное недоразумение, ни в коей мере не характеризует подлинного отношения Корнея Чуковского к проблеме современного русского языка». Патетичнее всех выступила библиограф И. Козловская из Чувашии: «Именно никакого оправдания нет и не может быть для советского писателя, если он отображает и унижает нашу гордость, нашу великую драгоценность, нашу красоту и силу…»

«Литературная газета» 31 августа вышла с упреком: «Лишь бы поспорить». А 1 сентября «Литература и жизнь» так и продолжала с того же места, с той же фальцетной ноты: «…оберегать от засорения… нашу гордость и славу… язык нашей родной, прекрасной русской литературы…» Последнее слово осталось за «Литературной газетой», но дальше уже даже цитировать неинтересно. Лидия Корнеевна сообщала отцу по горячим следам первых публикаций: «Отовсюду слышу восторги по поводу твоих статей. Мне говорят и пишут о твоем „героическом подвиге“… Ты знаешь, я „Литературку“ не люблю, но при теперешнем отчетливом расслоении (в „ЛиЖи“, „Октябре“, „Москве“ – черная сотня) – „Литературка“ кажется верхом благородства, потому что противопоставлена им».

Судя по ярости полемистов с обеих сторон, Чуковский попал точно в нерв: начавшаяся дискуссия выходила далеко за рамки вопросов чистоты языка. Речь шла, скорее, о возможностях выразительных свойств языка, о раскрепощении формы и содержания, о внимательном и чутком отношении к молодежи, о пригодных и непригодных методах воспитания, о профессионализме педагогов – но главное, о новой степени свободы – и в литературе, и в жизни, как ни излишен тут каламбур.

9 и 16 сентября К. И. снова выступил в «Литературной газете» со статьями, посвященными «канцеляриту». Эти статьи вошли в книгу «Живой как жизнь» – собственно говоря, он по мере работы над книгой публиковал в газетах некоторые ее фрагменты. Упоминание «Звездного билета» автор из окончательного текста изъял, но взамен вставил такой абзац: