Корни

Когда Кунта увидел впереди что-то огромное и темное, он понял, что это его последний шанс. Он вскочил на ноги и попытался спрыгнуть в воду. Поднялись крики и шум. Кунта чуть не перевернул каноэ, но он был скован с другими и так и не сумел вырваться. Он почти не ощущал боли от ударов кнутами и дубинками. Его били по бокам, спине, лицу, животу, голове. Каноэ стукнулось о бок большой темной махины. Сквозь боль Кунта чувствовал, как теплая кровь течет по его лицу. Где-то вверху перекликались тубобы. Потом его обвязали веревкой, и он не смог сопротивляться. Он поднимался по странной веревочной лестнице – сзади его толкали, сверху тянули. У него еще остались силы, чтобы яростно извернуться в последней попытке вернуть себе свободу. Его снова исполосовали кнутами, а потом схватили и потащили куда-то, где царила вонь, раздавались рыдания женщин и громкие ругательства тубобов.

Перед заплывшими от побоев глазами Кунта простирался лес ног. Прикрывая залитое кровью лицо локтем, он бросил взгляд вверх и увидел маленького тубоба с белыми волосами. Тот спокойно стоял и что-то записывал в небольшую книжку толстым карандашом. А потом Кунту схватили и швырнули на плоскую поверхность. Он успел увидеть высокие шесты, к которым были привязаны большие полотнища грубой белой ткани. В покое его не оставили, а поволокли по какой-то узкой лестнице туда, где царила полная темнота. В тот же момент в нос ему ударила невыносимая вонь. Он услышал крики ярости и гнева.

Когда тубоб в тусклом свете факелов, закрепленных в металлических держателях на кольце, сковывал ему запястья и щиколотки, Кунту вырвало прямо на него. Тубоб выругался и толкнул его назад, втиснув между двумя стонущими мужчинами. Несмотря на охватывающий его ужас, по движению фонарей Кунта понял, что тех, кого привезли вместе с ним, приковывают в других местах. А потом голова у него закружилась. Он подумал, что спит. И, к счастью, действительно заснул.

Глава 35

Только по грохоту открывающегося люка Кунта понимал, день сейчас или ночь. Услышав лязг засова, он поднимал голову – других движений кандалы и цепи делать не позволяли – и видел, как в трюм спускаются четыре тубоба. Двое держали факелы и кнуты, а двое других шли по узкому проходу с бадьей еды. Они швыряли оловянные миски с каким-то варевом прямо в грязь между двумя скованными рабами. Каждый раз, когда приносили еду, Кунта стискивал челюсти, предпочитая умереть от голода. Но боль в пустом желудке делала голод почти таким же мучительным, как и избиения. Когда ряд Кунты был накормлен, тубобы уносили оставшуюся еду куда-то вниз.

Иногда тубобы притаскивали новых узников – случалось это не так регулярно, как кормление, и обычно ночью. Пленники кричали и плакали от ужаса, когда их приковывали и втискивали в свободные места вдоль рядов нар из твердого дерева.

Однажды вскоре после кормления Кунта услышал странный приглушенный звук, от которого потолок над его головой начал вибрировать. Другие мужчины тоже его услышали. Стоны мгновенно прекратились. Кунта лежал, напряженно прислушиваясь. Казалось, над головой ходят сотни ног. А потом, гораздо ближе к ним, в темноте прозвучал другой звук: словно вверх очень медленно тащили какой-то тяжелый предмет.

Обнаженной спиной Кунта почувствовал странную вибрацию жесткой деревянной полки, на которой он лежал. В груди у него все сжалось. Он замер. Над собой он услышал глухие удары. Он знал, что это вытягивают цепи. Вся кровь прилила у него к голове, в висках застучало. А потом ужас стал нестерпимым, когда вся махина, где они находились, пришла в движение, унося их куда-то вдаль. Люди вокруг него закричали, кто-то начал молиться Аллаху и Духу Его, биться головой о полки, отчаянно дергаться в железных кандалах.

– Аллах, никогда больше я не буду молиться тебе реже пяти раз в день! – изо всех сил крикнул Кунта. – Услышь меня! Помоги мне!

Крики ярости, плач, молитвы продолжались. Стихли они, лишь когда изможденные мужчины один за другим лишались сил и падали, хватая ртом зловонный воздух в полной темноте. Кунта знал, что никогда больше не увидит Африку. Он отчетливо чувствовал всем телом медленное покачивание, порой настолько сильное, что его плечи, руки или бедра прижимались к тем мужчинам, с которыми он был скован. Он кричал так громко, что лишился голоса, и теперь кричал один лишь его разум: «Убей тубобов и их помощников, черных предателей!»