Корни

Вопросы эти требуют ответа, так как отсутствие паранормальных явлений при генезисе нефти и газа признается сторонниками обеих концепций. Вполне возможно, что ответы на эти и другие поставленные им вопросы могут быть найдены и в рамках "биогенной" гипотезы. Я лично судить об этом не могу хотя бы потому, что как и подавляющее большинство рядовых нефтяников, в повседневной деятельности не сталкивался с вопросом о происхождении нефти. Судя по контактам с рядовыми — и даже нерядовыми — нефтегеологами, их обычно не очень волнует этот вопрос. Интересно было бы узнать, к примеру, какой теорией, биогенной или абиогенной, руководствовался Ф.К.-О.Салманов, когда, узнав об открытии нефти на Западе Тюменской области, вопреки планам и приказам начальства повел баржу с буровой установкой не вверх по Оби к Кузбассу, а вниз — к устью Югана. Есть подозрение, что им руководило гениальное наитие — и то из общих положений, признаваемых адептами обеих теорий, которое сводится к тому, что "если найдено что-то новое — ищи и дальше в подобных условиях".

Тем не менее теоретические геология и геохимия обязаны разобраться в этих вопросах. По-видимому, все сливки с открытия новых нефтегазовых бассейнов на привычных глубинах в сколько-нибудь доступных регионах уже сняты.

Конечно, и поиск на больших глубинах, и потом промышленное бурение и добыча будут недешевы. Но альтернатива — океанские глубины и полярные льды — тоже очень дорога. Большие триллионы, да еще и подать углеводороды от моря Лаптева к потребителю… Уже и сегодня для того, чтобы газ с Ямала пришел в Европу, надо четверть добытого сжечь по трассе в двигателях газокомпрессоров.

Отец все это принимал очень близко к сердцу, а более всего — полное нежелание сторонников истинно верной биогенной теории хотя бы выслушать доводы против нее. Виноват в этом, в том числе, был, конечно, и я. Он сурово обличал меня за малый интерес к теме, когда я появлялся в Уфе в командировках из своего Нижневартовска. Я вяло отнекивался большим объемом собственной работы там, на месторождениях, да не очень, видимо, удачно острил, что: "Генезис нефти мне совершенно ясен. Нефть и газ получаются из устья скважины. И то хорошо, а раньше, когда работал в нефтепереработке, я точно знал, что нефть происходит из входного штуцера НПЗ".

На самом деле, я довольно плотно работал с геологами, среди которых были фигуры даже такого уровня, как директор ЗапСибНИГНИ Иван Иванович Нестеров, главный геолог Нижневартовскнефтегаза Литваков, замдиректора ВНИИНефть, бывший замминистра Элик Халимов, сотрудничал с ними, спорил, иногда лаялся — но это все относилось к очень специальным вопросам того, сколько нефтяного газа горит на факелах Западной Сибири. Тема о происхождении газа и нефти сроду не всплывала в наших беседах. Да я, честно сказать, и не думаю, чтобы они вообще об этом много думали. Геологи, мне казалось, ищут "ловушки", "местонахождения", а не настоящие "месторождения". Не те места, где оно образовалось, а где его сегодня много и можно добывать.

Но и сторонником биогенеза я тоже не был, просто хотя бы по малому объему своих познаний на эту тему. Правда, я добывал отцу кое-какие неопубликованные еще данные по фракционным и компонентным анализам сибирских нефтей, благо их делали мои друзья. Но это потому, что он об этом просил, добывал кое-что и мой младший брат Митя, хотя он уж в этом и вовсе не разбирался, он — журналист. Папа же мой обличал меня в маловерии и при встречах, и, к примеру, когда мой сын, а его внук Саша заинтересовался — о чем спор, он сказал ему: "Твой отец думает, что нефть получилась из устриц, а я полагаю, что из дальних глубин Земли". Нынче, когда я знаю о нескольких сотнях месторождений у берегов Вьетнама, в Грузии, в Донбассе, в США, находящихся в трещинах изверженных пород, там где нет подстилающей воды и никогда не было жизни — я готов поверить в любимый отцовский абиогенез.

Ну, пока довольно об этом, лучше вспомним, как к этой истории вдруг подключился институт, где я тогда работал — ВНИПИГазпереработка. То есть, все это развернулось в головном институте, в городе Краснодаре на улице Красной, а я-то работал в Западно-Сибирском филиале в Нижневартовске. Но к стартовой точке я все же имел отношение.

Дело в том, что как раз в ту пору, в начале 80-х, моя лаборатория вела довольно большие работы по транспорту нефтяного газа и конденсата вместе с соответствующей лабораторией головной конторы и с группой доцента Эрнста Марковича в Краснодарском политехе. Результаты были очень неплохие, а еще образовалась и довольно тесная дружба между нами всеми. Были мы тогда еще совсем молоды, как видится из сегодня: мне чуть перевалило за тридцать пять, Володе Фридланду побольше, под пятьдесят, Марковичу сорок, Юре Сатырю-"Малышу" двадцать восемь, Васе Пикину тридцать четыре, Вите Гугучкину тоже. А на сегодня только и остались в живых я да Юра Просятников в Краснодаре.