Корни

Взяли, значит, мотовилихинских кооператоров на цугундер, и Кузьминых с ними. Сидят, дело шьют, а тут еще какой-то доброхот телегу на него подал, что он — бывший меньшевик. Дед, сколько уж лет прошло, а обиды не мог забыть, как его позанапрасну в марксисты записали. "Никогда я меньшевиком не бывал!" — все твердил. И правда, какой из него меньшевик, когда он был правым эс-эром. Но об этом же товарищу следователю не скажешь! Правда и то, что времена были сравнительно вегетарианские, кровавый угар Гражданской с расстрелами классовых заложников уже почти кончился, до фантасмагории 30-х еще пока далеко. И то, затеяли это дело не заради меньшевиков, а для вразумления местных коммунистов из "Рабочей оппозиции", но с дедом, конечно, никакими соображениями, ни планами насчет его участи не делятся.

Дело тянется, решения все нет, дед уже устал его ждать, хотя в любом случае в тюрьму никак не торопится. И вот собирают его и еще нескольких фигурантов и ведут в горком РКП(б) — товарищ Землячка Розалия Самойловна хочет сама все послушать. С него и начали. Собственно, он так почти ничего и не сказал, кроме ответить на вопрос хозяйки кабинета: "А Вы кто?". Все специальный человек доложил и на вопросы за них ответил. Глаза на большую начальницу поднять страшно, но знаменитое пенсне все же углядел. Она послушала и говорит: "Ну, я думаю, мы можем отпустить товарища Кузьминых". Понял-нет, насчет обращения-то? Дед все понял, и как из горкома выпустили — бегом домой, жену обрадовать и кальсоны сменить. Действительно, через две недели на суде его и еще двоих из фигурантов признали невиновными. А персонально про Кузьминых в решении еще и было записано "… и меньшевизм его не подтвердился". Я сам видел в копии, которую дедко хранил всю жизнь как зеницу ока.

С такой-то справкой в Советской России вообще ничего не страшно. Дед приписывал свое выживание в дальнейшие, еще более человеколюбивые годы этой справке о неменьшевизме и тому, что не поддался на соблазн вступить в правящую партию. "Был бы я коммунистом — точно в тридцать седьмом бы расстреляли!" — Он был прав, конечно. Хотя и в Большой Террор они членами Партии никак не ограничивались. Вот после этого последнего приключения с Землячкой дедушка, наконец, сумел "притвориться складкой местности", как мы шутили лейтенантами. Если спросить, что он делал с 1925 года и до выхода на пенсию, мог бы, наверное, как аббат Сиейес после якобинского террора, ответить: "Выжил". Не так-то и просто было.

В Киев, правда, уж никогда больше не показывался. Кажется, самым выдающимся приключением была для него поездка по профсоюзной путевке в санаторий под Одессой году в 36-м. На обратном пути он провел два дня в Москве и видел во МХАТе "Анну Каренину" с Аллой Тарасовой, да еще и сидел случайно во втором ряду рядом не то с Немировичем-Данченко, не то с каким-то его родственником, и в антракте обсуждал с ним виденное, сделав несколько уместных замечаний по поводу психологического правдоподобия игры знаменитых артистов. Еще эта поездка на грязевое лечение осталась тем, что тамошний доктор обучил Ал. Дм. комплексу противорадикулитной гимнастики, которую он и делал каждый день до конца жизни.