Корни

Отчаяние рабов на плантации Мюрреев было настолько глубоким, что даже слова Тома о победах янки в сражениях и о взятии Атланты никого не вдохновляли. Надежды на свободу рухнули. Но в конце 1864 года Том пришел вечером в хижину таким радостным и возбужденным, каким его не видели почти два года. Его белые клиенты обсуждали, как тысячи кровожадных и свирепых янки под командованием сущего чудовища, генерала Шермана, продвинулись на пять миль вперед, неся разорение штату Джорджия. Поскольку надежды черных уже столько раз рушились, даже такие известия никого не вдохновили. Но Том приносил одну новость за другой.

– Похоже, эти янки не оставляют ничего! Они сжигают поля, большие дома, амбары! Убивают мулов и коров – и все, что можно съесть! А то, что не сжигают и не съедают, забирают с собой. Крадут все, до чего могут дотянуться! А ниггеры разбегаются по лесам и дорогам, словно муравьи, и растаскивают все, что осталось на плантациях. Многие следовали за армией янки, пока генерал Шерман лично не попросил их вернуться туда, откуда они пришли!

Затем, вскоре после триумфального марша янки к морю, взволнованный Том объявил:

– Чарлстон взят!

И совсем скоро:

– Генерал Грант взял Ричмонд!

А в апреле 1865 года:

– Генерал Ли сдался! Армия Конфедерации капитулировала! Юг пал!

Радости рабов не было предела. Они выбежали во двор и по подъездной аллее бросились к большой дороге, чтобы присоединиться к сотням черных, которые уже были там. Люди обнимались, прыгали, кричали, пели, молились, проповедовали.

– Свобода, Господи, свобода!..

– Слава Господу всемогущему! Наконец-то мы свободны!

Но через несколько дней радость сменилась глубоким горем и трауром. Пришло известие об убийстве президента Линкольна.

– Злодейство! – воскликнула Матильда.

Вся семья плакала вместе с ней – и миллионы черных, которые почитали убитого президента как своего Моисея.

В мае масса Мюррей собрал своих рабов во дворе перед большим домом. Подобное происходило по всему разоренному Югу. Черным трудно было спокойно смотреть на несчастные, страдающие лица массы и миссис Мюррей и старины Джорджа Джонсона. Надтреснутым голосом масса Мюррей медленно прочитал по бумаге, что Юг потерпел поражение в войне. Чувствовалось, что каждое слово дается ему нелегко, но он все же сказал:

– Полагаю, это означает, что теперь вы все свободны – так же, как и мы. Вы можете уйти, если хотите, или остаться, если хотите. Если вы останетесь, мы постараемся вам что-то платить…

Черные Мюрреи ушам своим не верили. Они стали петь, молиться, танцевать.

– Мы свободны!…

– Наконец-то свободны!..

– Благодарение Иисусу!

Восьмилетний сын Лили Сью, Урия, уже несколько недель лежал в хижине, страдая от лихорадки. Через открытую дверь до него донеслись крики:

– Свободны! Свободны!

Услышав это, Урия выбрался из своей кроватки и выскочил за дверь в развевающейся ночной рубашке. Он бросился к загону для свиней:

– Свиньи, не хрюкайте! Вы свободны!

Потом он побежал к амбару:

– Коровы, перестаньте давать молоко! Вы свободны!

Возле загона для кур он крикнул:

– Куры, не неситесь! Вы свободны! И я – я тоже свободен!

Вечером, когда восторги немного улеглись, Том Мюррей собрал свою большую семью в амбаре, чтобы обсудить, что же делать теперь, когда долгожданная свобода наконец обретена.

– Свобода нас не прокормит, – сказал Том. – Надо решить, как жить дальше. Денег у нас немного. Я могу работать в кузнице, а мамми готовить – все остальные работать в поле. Вот и все, что мы умеем.

Матильда передала слова массы Мюррея: он готов оставить всех на плантации и поделиться долей урожая. Начались ожесточенные споры. Несколько взрослых хотели уйти как можно быстрее. Матильда была против:

– Я хочу, чтобы мы держались вместе. Вы говорите, что нужно уйти. Ну вот, мы уйдем, а наш паппи, Цыпленок Джордж, вернется, и никто не сможет сказать ему, куда мы делись!

Том сделал знак, что хочет говорить, и все умолкли.

– Я считаю, что пока мы не можем уйти – мы еще не готовы. Когда будем готовы, я уйду первым.

В конце концов все решили прислушаться к голосу здравого смысла, и на этом семейный совет закончился.

Взяв Ирену за руку, Том повел ее к полю, залитому лунным светом. Выйдя за изгородь, он широко зашагал вперед, повернул под прямым углом, сделал еще несколько шагов, потом вернулся к изгороди и сказал:

– Ирена, это будет нашим!

И она тихо повторила за ним:

– Нашим!

Целую неделю разные семьи работали на собственных полях. Как-то утром Том вышел из кузницы, чтобы помочь братьям. Он увидел на дороге одинокого всадника и сразу узнал в нем бывшего майора кавалерии Кейтса. Форма майора была порвана, лошадь хромала. Кейтс тоже узнал Тома. Подъехав к изгороди, он остановил лошадь и крикнул:

– Эй, ниггер, дай мне воды!

Посмотрев на стоявшее рядом ведро с водой, Том перевел взгляд на лицо Кейтса и долго не отводил глаз. Потом набрал воды и подал флягу.

– Все изменилось, мистер Кейтс, – спокойно сказал он. – Я дал вам воды только потому, что напоил бы любого, кто страдает от жажды. Ваши крики на меня не действуют. И вы должны это знать.

Кейтс вернул ему флягу: