Корни

Сосед Кунты сильно дрожал и стонал от боли. Всех рвало. Кунта тоже не мог сдержать рвоты. Он увидел беловолосого главного тубоба и рядом с ним его постоянного спутника, громилу, покрытого шрамами. Оба что-то кричали и ругались. Тубобы поскальзывались и падали на покрытой рвотой палубе, но продолжали вытаскивать тела из трюмов.

Большое каноэ все еще раскачивалось из стороны в сторону. Вода то и дело заливала палубу. Главный тубоб, с трудом удерживая равновесие, быстро куда-то шел, а громила следовал за ним с факелом. Они подходили к лежащим на палубе обнаженным людям и подносили факел к их лицам. Главный тубоб пристально всматривался в лица. Иногда он прикладывал пальцы к запястью скованного человека. Потом он грязно ругался, отдавал приказ, громила поднимал тело и сбрасывал его за борт.

Кунта знал – это те люди, что погибли внизу. Он спрашивал себя, как Аллах, который, как ему говорили, находится везде, мог быть здесь. Но потом он подумал, что подобные мысли приближают его к язычнику, который дрожал и стонал рядом с ним. И тогда он начал молиться за души тех, кого бросали за борт – ведь они уже соединились с душами предков. Он им завидовал.

Глава 39

К рассвету погода успокоилась, а небо расчистилось, но корабль все еще кидало по высоким волнам. Многие из тех, кто все еще неподвижно лежал на спине или на боку, не подавали признаков жизни, другие корчились в конвульсиях. Но, как и большинству, Кунте удалось сесть, и это слегка облегчило мучительную боль в спине и ягодицах. Он с тоской смотрел на спины своих соседей. Все подсохшие было раны кровоточили вновь. На плечах и локтях в ранах можно было видеть кости. Повернув голову, он увидел лежащую на палубе женщину с широко раздвинутыми ногами. Ее интимные места были выставлены напоказ и покрыты странной серовато-желтоватой пастой. Кунта почувствовал какой-то неописуемый запах, который явно исходил от женщины.

Кое-кто из лежащих мужчин попытался подняться. Некоторые падали обратно, но среди тех, кому удалось сесть, Кунта заметил вождя фула. Все тело его кровоточило, на лице застыло отсутствующее выражение. Многих из тех, кто его окружал, Кунта не узнавал. Он подумал, что это люди с нижнего уровня, которые, по словам фула, должны были отомстить за гибель тех, кто первыми нападет на тубобов. Но сейчас у Кунты не было сил даже думать о нападении.

На лицах многих, кто его окружал, Кунта увидел печать смерти. Той же печатью был отмечен и его сосед-волоф. Сам не зная почему, он чувствовал, что эти люди умрут. Лицо волофа посерело, при каждом вдохе в груди его что-то клокотало. Даже кости, которые проглядывали в ранах на плечах и локтях, стали какими-то серыми. Почувствовав взгляд, волоф приоткрыл глаза и посмотрел на Кунту – но не узнал его. Он был язычником, но… Кунта протянул руку и легко коснулся руки волофа. Но тот никак не показал, что чувствует прикосновение Кунты или понимает смысл этого жеста.

Хотя боль не ослабела, но на теплом солнце Кунта почувствовал себя немного лучше. Он посмотрел вниз и увидел, что сидит в луже крови, которая натекла с его спины. Его замутило. Тубобы, тоже ослабевшие после бури, вяло ходили по палубе с щетками и ведрами. Они оттирали доски от рвоты и испражнений. Другие вытаскивали чаны с нечистотами из трюмов. В дневном свете Кунта безразлично отметил, какие они бледные и волосатые. Заметил он и их маленькие пенисы.

Через какое-то время он почувствовал запах уксусных паров и дегтя, идущий из трюма. Среди скованных людей появился главный тубоб с лекарствами. На раны, в которых виднелись кости, он накладывал пластырь с тканью, пахнувшей порошком, но из-за кровотечения пластыри соскальзывали и отваливались. Тубоб заставлял некоторых мужчин (в том числе и Кунту) раскрывать рот и вливал им в горло что-то из черной бутылки.

На закате тех, кто мог есть, накормили – маис, сваренный с красным пальмовым маслом, принесли в небольшой бадье. Есть пришлось прямо руками. Потом каждому выдали по ложке воды из бочки, которую тубобы установили у основания самого высокого шеста на палубе. Когда появились звезды, всех в цепях вернули обратно в трюм. Опустевшие места на уровне Кунты заполнили самыми слабыми и больными с нижнего уровня. Их мучительные стоны стали еще громче, чем раньше.

Три дня Кунта лежал, терзаясь мучительной болью. Его тошнило, все тело горело, его крики смешивались с криками других. Кроме того, его, как и многих других, мучил хриплый, глубокий кашель. Шея его распухла. Его бросало в пот. Из ступора он вышел лишь однажды, когда почувствовал усики крысы на своем бедре. Почти рефлективно он махнул свободной рукой и ухватил крысу за голову. Он поверить этому не мог. Вся ярость, накапливавшаяся в нем так долго, перетекла в руку. Он сжимал крысу все крепче и крепче. Крыса визжала и дергалась. А потом он почувствовал, как глаза грызуна лопнули, а череп хрустнул в его кулаке. Тогда силы оставили его, кулак разжался, раздавленная крыса упала на полку.