Корни

В очередной раз посыпая спину Кунты едким желтым порошком, главный тубоб перевязал ему правое плечо плотной тканью. Кунта знал: это означает, что в ране стала видна кость. Такое случалось со многими мужчинами, особенно с худыми, у которых было мало мышц. Перевязанное плечо стало болеть еще больше, чем прежде. Но достаточно было провести в трюме совсем немного времени, как от сочащейся крови повязка промокла и сползла. Впрочем, это было неважно. В бреду Кунта вспоминал все пережитые ужасы и проклинал тубобов. Но чаще всего он просто лежал в зловонной темноте, веки его слипались от какой-то желтоватой слизи. И он уже не понимал, жив ли еще.

Кунта слышал, как кричат другие мужчины, как молят Аллаха спасти их, но ему больше не было дела до этих людей. Погруженный в полубессознательное состояние, он видел во снах, как работает на полях в Джуффуре, видел зеленые просторы, рыб, выпрыгивающих из прозрачного болонга, жирное мясо антилопы, жарящееся над горячими углями, калабаши с горячим чаем и медом… Очнувшись, он слышал собственные стенания. Кунта сыпал угрозами, а потом против своей воли начинал молить Аллаха, чтобы ему в последний раз позволили увидеть семью. Все они – Оморо, Бинта, Ламин, Суваду, Мади – камнем лежали на его сердце. Он страдал из-за того, что причинил им такое горе. Потом он пытался переключиться на что-то другое, но это не помогало. Мысли его неизбежно возвращались к дому – к барабану, который он собирался сделать. Он думал о том, как тренировался бы с этим барабаном по ночам, охраняя поля земляных орехов, – там никто не услышал бы его огрехов. Но потом он вспоминал тот день, когда решил вырубить дерево для барабана, и снова погружался в черную тоску.

Уже и живые не могли встать. Кунта был одним из последних, кто без помощи поднимался с полки и по лестнице выходил на палубу. Но потом его ноги стали дрожать и подкашиваться. В конце концов его тоже стали вытаскивать на палубу тубобы. Там он сидел, опустив голову между коленей, закрыв заплывшие гноем глаза. Он сидел, пока не подходила его очередь мыться. Теперь тубобы мыли людей не жесткими щетками, а большой мыльной губкой – настолько ужасными были раны на их спинах. И все же Кунте было лучше, чем многим, кто мог лежать только на боку.

Лишь женщины и дети были относительно здоровы. Их не сковывали, и им не приходилось лежать в темноте, грязи, вони, среди вшей, блох и крыс. Самая взрослая из выживших женщин, почти ровесница Бинты, мандинго Мбуто из деревни Кереван, обладала поразительной статью и достоинством. Даже обнаженная, она выглядела так, словно на ней было царское одеяние. Тубобы не останавливали ее, когда она со словами утешения подходила к скованным мужчинам на палубе, растирала им воспаленную грудь и лоб.

– Мама! Мама! – шептал Кунта, чувствуя прикосновения ее мягких рук.

Другой мужчина был слишком слаб, чтобы говорить. Он лишь слабо шевелил губами, пытаясь улыбнуться.

Настал момент, когда Кунта больше не мог есть без помощи. Его руки были слишком слабыми, чтобы он мог зачерпнуть ими еды. Теперь мужчин кормили на палубе. Однажды, когда Кунта ногтями скреб по краю миски, это заметил тубоб со шрамами на лице. Он отдал приказ подчиненному тубобу, и тот засунул в рот Кунты полую трубку и влил в нее кашу. Подавившись, Кунта сглотнул, и пища оказалась в желудке.

Дни становились все жарче. Даже на палубе все обливались потом – горячий воздух был совершенно неподвижен. Но через несколько дней Кунта начал чувствовать легкий бриз. Большие полотнища на высоких шестах слегка надулись, а вскоре подул настоящий ветер. Тубобы, словно обезьяны, полезли по веревкам на шесты, и большое каноэ понеслось по волнам, рассекая их килем.

На следующее утро в трюм спустилось много тубобов, и пришли они гораздо раньше, чем обычно. В их словах и движениях чувствовалось возбуждение. Они шли вдоль проходов, расковывали людей и быстро выводили их на палубу. Натыкаясь на тех, кто шел впереди, Кунта выбрался на палубу, щурясь от утреннего света. Он увидел, что возле поручней стоят другие тубобы, женщины и дети. Тубобы хохотали, радовались, махали руками. Кунта выглянул из-за израненных спин своих товарищей, прищурился и увидел…

Вдалеке в дымке виднелась земля Аллаха. У тубобов действительно была земля – земля тубабо ду. Предки говорили, что земля эта тянется от восхода до заката. Кунта содрогнулся всем телом. Пот выступил у него на лбу. Путь был окончен. Он все пережил. Но тут же на глазах его появились слезы. Кунта смотрел на берег, тонувший в сером, влажном тумане. Он знал: то, что ждет его впереди, будет еще хуже.

Глава 40

Вернувшись в темноту трюма, скованные люди были слишком напуганы, чтобы разговаривать. Кунта слышал, как в тишине потрескивают доски корабля, как шипит вода под килем, как топают по палубе над головой ноги тубобов.