Корни гор, кн.1: Железная голова

– Ну, да. С таким носом… Он с самого первого дня брал с утра два ларя, мы ему давали лошадь и нашего Логи, и тот его провожал по соседям. Он уже весь наш берег объехал. Девчонки у нас в клети толпятся целый день и все разглядывают ткани, только ахают. А тот парень и рад… Целыми днями болтает, смеется… Наверное, ему без женщин и жить-то скучно. Они как раз таких и любят… Наверное, у вас на Остром мысу тоже так было?

– Не знаю, – не поднимая глаз, ответила Борглинда. Она боялась говорить о Гельде и боялась посмотреть в лицо Эренгерде: та сразу догадается, что она… Где ей состязаться с умной и уверенной дочерью Кольбейна! Уже не мечтая что-то узнать, а стараясь лишь не выдать себя саму, Борглинда ответила то, что было правдой в самом начале: – Я не… не помню, я его не видела. У меня там были другие заботы. Помню, он что-то рассказывал про мертвецов.

Эренгерда насмешливо фыркнула, а в душе немного подосадовала. Девочка оказалась не из разговорчивых. Бывают такие – только тронь, они и посыплют горохом из мешка: и про себя, и про всю родню, и про все знакомых. Эта не такая. А жаль. После этого продолжать разговор о Гельде было неестественно, а Эренгерде тоже не хотелось себя выдавать.

Но хотя из беседы ничего не вышло, подарок Эренгерды пришелся кстати. Как ни мало хотелось Борглинде принимать одолжения от ненавистных фьяллей, сидеть на пятом подряд пиру в одном и том же наряде казалось еще хуже. В этот вечер она вышла в гридницу в новом платье, голубом, и серебряная тесьма на груди была как нарочно сделана для ее серебряного ожерелья. Как хорошо, что никто здесь не знает, что его подарил Гельд! А самой Борглинде этот подарок казался каким-то залогом, обещанием, точно в бубенчике таилась часть самого Гельда. Придет час, и он вспомнит о ней и посмотрит на нее так же, как тогда на Эренгерду… Хотя бы один раз! Сравнивая себя с сидящей рядом дочерью Кольбейна, Борглинда казалась себе маленькой и глупой, но надежда была так дорога ее сердцу, что она берегла ее, как последнюю искорку огня в холодную темную ночь.

А Гельд опять не пришел. И новое платье, шумный пир уже казались ненужными, бессмысленными. Чем дальше шли кубки богам, тем меньше оставалось надежды, и все оживление выходило из души Борглинды, мир вокруг холодел и пустел. Ей хотелось плакать, в груди томилась прохладная пустота. Ну что ему стоило бы зайти сюда! Разве далеко? Вот, Асвальд ярл пришел, и его отец пришел. И Гельд мог бы с ними! Борглинда страдала, как от недостатка воздуха. Ей уже казалось невероятным, что когда-то Гельд стоял рядом с ней возле дома, пытался обнять ее, сжимал ее руки тогда, на «Щетинистом». Теперь Борглинда мучительно хотела хотя бы увидеть его и убедиться, что он есть на свете. Разве ему трудно? Уж мог бы постараться один раз… Она уже не помнила, что дочери Лейрингов не пристало много думать о безродном торговце. Гельд оставался единственным очагом человеческого тепла в ее жизни, и она стремилась к нему со всем пылом только что проснувшейся юной женской души.

После кубков богам хирдманы Торбранда и окрестные хёльды принялись толковать о разных близких вещах: о последних квиттинских походах, о собранном урожае, о торгах и ценах, прикидывали будущий зимний путь по Фьялленланду.

– Этим летом конунг не посылал ратной стрелы, – поговаривали хирдманы. – Значит, вполне пора собирать дань.

– Пора-то пора, но много ли мы соберем? В каждой усадьбе работников стало поменьше…

– Где как. Помнишь Торсвейна Задиру? Такой залысый, со шрамом возле уха? Он привез с Квиттинга рабов человек десять – все молодые крепкие ребята. И распахал на другое же лето вдвое больше прежнего. Даже еще один двор поставил и старшего сына поселил. У него теперь две усадьбы.

– Да возьмут меня великаны, если с него не полагается собрать вдвое больше, чем раньше!

Хьёрлейв Изморозь и Кари ярл посмотрели на Орма Великана, потом насмешливо переглянулись.

– Ради того, можно сказать, и затевалась эта война, – мягко заметил Кари ярл.

– Пожалуй, я пойду поговорю с ней! – Снеколль Китовое Ребро подталкивал локтем своего друга Хродмара и кивал на квиттинскую заложницу. – Девушке же скучно, никто из наших болванов не догадывается ней побеседовать!

– Сёльви и Слагви беседуют с ней целыми днями! – старался унять его Хродмар. – А когда твоя жена узнает…

– И что? – оживленно перебил Снеколль, всегда пропускавший мимо ушей напоминания о своей жене. – Кто из них хочет на ней жениться? Сёльви или Слагви? Пожалуй, Сёльви она больше подойдет – такая же серьезная. Как по-твоему, она уже научилась их различать?

– Я не думаю, чтобы хоть один собирался на ней жениться. Они ведь привыкли все делать вместе, а тут поневоле придется разделиться. Чтобы не нарушить душевного покоя, им придется искать себе в жены двух сестер-близнецов.

– Что-то я такое слышал! – забормотал неугомонный Снеколль и принялся вспоминать. – Вроде бы в округе у Хрейдара Гордого были две такие девушки, не помню, чьи дочери…

– А если… – опять начал Орм, но тут послышался густой голос Эрнольва Одноглазого: