Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

Он недалёк был от истины, не зная и не понимая ещё, что как и названый отец стал отныне изгоем разодранного и запуганного общества, слабо и неохотно колыхающегося от многочисленных выдираний из него живой материи и тут же спешащего заживиться вновь в смирительной неподвижности и равнодушии.

- Кушать хочешь? – не ответил Владимир о маме.

- Нет. Поедем скорее, - торопил Витя, ему тоже не хотелось оставаться в доме, где нанесена была самая глубокая обида.

- Хорошо, хорошо, - согласился Владимир. – Только надо умыться и собраться. Нельзя же ехать грязным и неодетым.

- Почему?

- Потому что над нами ребята смеяться будут. Скажут, на поросят похожи.

- Ладно. Тогда пойдём на кухню.

- Нет. Мы пойдём к колодцу и будем мыться из ведра, как большие.

Владимиру очень хотелось скорее увести сына из дома, где лежала мёртвая бабка, пока тот не вспомнил о ней в счастливом неведении, что люди могут уснуть навсегда.

- Ты знаешь, где лежат твои рубашки и штаны? – спросил он перед тем, как уйти. – Где их мама положила? Покажи мне.

Малыш показал всей рукой на грубо сколоченный сундук в углу, накрытый самодельным лоскутным покрывалом с накиданными сверху на него какими-то вещами.

- Вот молодец! – похвалил Владимир. – Сейчас посмотрим, что у нас есть.

- Когда мы поедем? – торопил Витя.

- Сейчас, сейчас, - успокаивал Владимир. – Я же сказал: умоемся, оденемся и поедем на маленькой быстрой машине. Далеко, далеко, где паровозы ходят. Ты знаешь, что это такое?

- Не-а.

- Скоро узнаешь, - пообещал Владимир.

Он торопливо рылся в сундуке, выбрасывая на кровать рядом с Витей всю его залежалую чистую одежду, среди которой много было ещё не ношеной, пока не выбрал короткие полотняные штаны на лямках – длинных не было вовсе, такую же рубашку с длинными рукавами и вышитым стоячим воротом с одной пуговкой, единственную майку и трусы, сильно пострадавшие от долгого ношения и частой стирки. На самом дне сундука обнаружил совершенно новые твёрдые коричневые сандалии и две пары белых носочков с голубой каёмочкой, явно девчачьих. Подумалось быстро, что ноги сын в новых сандалиях непременно сотрёт, но другой обуви на виду не было, да и ходить-то им много не предстоит, и нет времени для поисков. Настойчиво подгоняла мысль, что Шакиров уже справился с проколами, торопится сюда, и мысль эта, стрелой пронзающая мозг, мешала сосредоточиться. Главное – скорее выбраться отсюда.

- Всё. Это мы возьмём с собой к колодцу, умоемся и наденем. Пойдём?

- Пойдём. Ты меня понеси, - попросил Витя, вспомнив их недавнюю прогулку к речке.

- С большим удовольствием, - согласился Владимир.

Он уже привычно подхватил сына вместе с отобранными вещами в одну охапку и быстро пошёл к колодцу. Там умыл его, а заодно и себя, отобрал в запас кое-что из детской одёжки, облегчённо вздохнул и огляделся, как это бывает, когда покидаешь навсегда или надолго место, где был счастлив хотя бы немного, и попросил Витю:

- Ты посиди здесь ещё немного, я на чердак сарая слажу. Там мои вещи остались. Возьму их и быстро вернусь, хорошо? Только не уходи никуда. Смотри за мной, я быстро.

- Я тоже хочу с тобой на чердак, - попросился Витя, боясь снова потерять отца.

- Лучше посиди, - уговаривал Владимир. – Один я скоро, и тогда мы поедем. Посидишь?

- Ага, - вынужден был согласиться Витя. – Я смотреть буду, чтобы ты не упал.

- Смотри, маленький. Это так трудно – лазить по лестнице.

Владимир, спеша, вскарабкался на чердак, вскрыл тайник, не пряча больше его тайны, побросал в вещмешок всё, что там было, и так же торопливо спустился вниз, опасаясь, что мальчуган расплачется или, ещё хуже, убежит в дом к мёртвой бабке. Но тот сидел смирно на скамеечке рядом с ведром, болтал короткими ножками, обутыми в новые носочки и сандалии и внимательно наблюдал за отцом. Не потерять его для Владимира было самое главное, и ради этого он согласен на всё.

- Видишь, как я быстро. Правда? – подошёл он к мальчику.

- Да, - ответил тот и похвастал: - Я тебя всё время видел, даже не моргал.

Владимир понял его опасения, слегка задохнулся от недоверия мальчугана, сглотнул подступивший ком, снова подхватил Витю на руки и пошёл от дома в огород.

- Теперь мы пойдём к нашей маленькой машине, которая нас уже заждалась в кустах, - говорил он, стараясь отвлечь малыша от оставляемого дома. – Ты знаешь дорогу через огород к лесу? Ходил когда-нибудь с мамой или бабушкой?

- Нет. Там нет дороги, - предупредил маленький хозяин, теряющий свою усадьбу.

- А мы всё равно пойдём, - заверил его старший.

Держа мешок в одной руке, а сына в другой, он пошёл прямиком через увядшую ботву ещё неубранной картошки, придерживаясь ближе к разделяющему пьяному плетёному забору, вдоль которого буйствовали высокие заросли одичавших малины и смородины, почти скрывавшие двор от соседей. Тропы на зады и в самом деле не было. Пришлось в ограничивающем огород сзади ещё более ветхом плетёном заборе выломать дыру. Он не жалел, что рушит сильно и неряшливо, всё равно дом и усадьба никогда больше не увидят ни хозяйки, ни молодого наследника, а уж тем более его приёмного отца. Сюда дорога заказана.