Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

- Откройте, гестапо! – заорал он отчаянно и с сарказмом, не надеясь, что за дверью кто-то есть, и – о, чудо выработанного Гиммлером рефлекса! – откуда-то изнутри послышались шаги, кто-то подошёл к двери, заскрежетали задвижки, и она открылась. Офицер переступил низкий порог и по Г-образному коридору быстро прошёл мимо открывшего дверь в тускло освещённую свечой подвальную комнату-склад без окон, превращённую во временное жильё. Около стен стояли вещи и две кровати, посередине – стол. За столом сидели пожилая женщина с пуховой накидкой на плечах и девушка неопределённых лет в застёгнутом до шеи шерстяном платье, испуганно глядевшая на него и нервно перебиравшая пальцами пуговицы на груди. Было сыро и прохладно.

- Что угодно господину офицеру? – из-за спины вышел худой и почти лысый мужчина в меховой безрукавке, открывший дверь.

На столе был хлеб, маргарин, какое-то варенье или повидло, остывавший кофе в чашках и половина круга сухой колбасы, не виданной гауптштурмфюрером с давних времён.

- Извините за непрошеный визит. Обстоятельства вынуждают. Здесь есть другой выход?

- Есть, господин гауптштурмфюрер, - с готовностью ответил хозяин. – Вот он. Вы можете выйти во двор и на другую улицу. Я вас провожу.

Гауптштурмфюрер раздумал выходить.

- С вашего позволения я пока останусь: наверху плохая погода, а у вас здесь уютно, к тому же я с утра ничего не ел.

Мужчина показал рукой:

- Всё, что мы имеем, - на столе. Вряд ли вас это удовлетворит.

- Вполне, - заверил гауптштурмфюрер.

- Ну, что ж, - обречённо выдохнул хозяин. – Марта, подай господину офицеру чашку.

У гауптштурмфюрера вдруг проснулся зверский аппетит. Он с жадностью и нетерпением смотрел, как хозяйка наливала ему кофе, как намазала маленький кусочек хлеба тонким слоем маргарина, покрыв его сверху повидлом так, что маргарин просвечивал, но не предложила колбасы. Стало обидно. Он хоть и немного, но воевал, и теперь рисковал жизнью за рейх, а эти сидят здесь в подвале, в темноте, отгородившись от всего, и жрут, жрут колбасу. Гауптштурмфюрер сам взял полукруг, отрезал себе добрую треть и под молчаливое неодобрение хозяев торопливо съел, плохо прожёвывая и прихлёбывая кофе. Потом принялся за хлеб, уже медленно и нехотя.

- Господин гауптштурмфюрер, что там, на улицах? – глава семейства, разряжая напряжение, затеял светскую беседу.

- Война.

- Майн Гот! Когда всё это кончится? Всё разрушено. Я терплю колоссальные убытки. Кто возместит?

- Русские.

- Вы шутите. Вам, наверное, нечего терять.

- Кроме жизни.

- Что жизнь? Нам не на что жить. Мы теперь тоже ничего не имеем. Мы нищие благодаря вашему фюреру.

- Не заговаривайтесь.

Противник режима усмехнулся:

- Здесь нельзя стрелять: русские услышат.

Гауптштурмфюрер повысил голос:

- Вы мне надоели. Ещё не пришло время делить лавры. Не беспокойтесь, думаю, что и вам кое-что перепадёт.

- За что?

Гауптштурмфюрер пожал плечами:

- Не знаю, за что конкретно. – Минуту помолчав, спросил: - Где ваши сыновья?

- Мой сын погиб на Восточном фронте.

- Вы, конечно, член НСДАП?

- Но ведь все вступали. Это способствовало коммерции.

- И у вас были русские пленные?

- Мы их кормили. А потом их забрали.

- Не забывайте, что вы живёте в этой стране и, вероятно, вместе со всеми радовались победам и пользовались их плодами. Пришло время платить. Платить всем.

- Платить за то, что вы проиграли войну со своим фюрером? – опять решил отмежеваться коммерсант от потерпевших крах.

- За то, что вы немец. Теперь это ваша самая главная вина. И давайте закончим бессмысленную пикировку. Если будем живы, нашу вину определят русские. Всё! Я пробуду здесь до темноты. Неплохо было бы и подремать. Как вы на это смотрите?

Хозяин поджал губы, ответил неприязненно:

- Как вам будет угодно. Но, находясь здесь, вы подвергаете опасности и наши жизни.

- Всё в руках божьих. В этом я уже неоднократно убедился сегодня.

Гауптштурмфюрер зевнул, взял два стула и ушёл по тёмному короткому коридору к входной двери, сел на один стул, прислонив его к стене, а на другой положил уставшие ноги. Но сна не было. Да и ушёл он сюда, в темноту, только затем, чтобы не видеть эти рожи, отъевшиеся на войне.

Вспомнил обеды фрау Эммы Гюнтер, у которой он жил после окончания военной школы шифровальщиков.

-6-

Он не сам поселился у неё. Перед выпускными экзаменами в школу пришёл господин в штатском, назвался сотрудником разведки Абвера и отобрал для своего ведомства двух выпускников, в том числе и Вилли. Это был Отто Гевисман, его бессменный начальник, тот самый, что оставил его сегодня в доме-крепости, как он выразился. Гевисман сам нашёл для Вилли жильё и сам привёз его к фрау Гюнтер. Он вообще всё любил делать сам, очевидно, не доверяя никому, держа даже мелочи под собственным контролем.

- Фрау Гюнтер! Вот вам новый постоялец и, надеюсь, надолго. Кормите его как хорошая немецкая жена и любите как добрая немецкая мать. Ха-ха-ха! Я думаю, мой юный друг, что  здесь вы скоро будете себя чувствовать своим. Устраивайтесь!

Он ушёл, и будущий гауптштурмфюрер на самом деле скоро стал в этом доме своим.