Корни Иггдрасиля

8 сама обряжала я,

сама хоронила я,

сама воздала я

им последние почести, —

всего за полгода

всех потеряла,

некому было

меня утешить.

9 Я в те же полгода

в полон попала,

добыча битвы,

была рабыней,

и всяк день поутру

одежду с обувью

жене того князя

я подавала;

10 она же ревностью

меня измучила

и часто била

нещадным боем;

хозяина лучшего

я не знаю,

хозяйки худшей

вовек не встречала!»

11 Нет слез у Гудрун —

совсем не плачет,

владыка умер —

мука такая,

на сердце тяжесть, —

князя не стало.

12 Тут молвит Гулльрёнд,

дочерь Гьюки:

«Хотя и умна ты,

мать моя названная,

а жену молодую

не умеешь утешить».

Не должно, мол,

долее тело

княжье скрывать,

13 и саван сдернула

с тела Сигурда,

главу примостила

жене на колени:

«Вот твой любимый,

устами к устам

прильни — как, бывало,

встречала живого!»

14 На труп супруга

глянула Гудрун:

кудри князя

кровью залиты,

взоры конунга

навек закатились,

твердыня духа

мечом разбита.

15 Вот пала Гудрун

лицом в подушку,

рассыпались косы,

пылают щеки,

ливнем слезы

хлынули на колени.

16 Вот Гудрун взрыдала,

дочерь Гьюки,

слезы сами

из глаз струятся;

тут гуси в загоне

загоготали,

королевские птицы,

ее любимцы.

17 И молвила Гулльрёнд,

дочерь Гьюки:

«Вовек, мне ведомо,

любви не бывало

большей, чем ваша,

на белом свете;

ни в доме, ни возле

иной ты не знала

сестрица, радости,

кроме Сигурда».

 (Гудрун сказала:)

18 «Был мой Сигурд

меж сынами Гьюки,

как стрелка лука

среди травинок,

как самоцветный

камень сверкающий,

лучший из драгоценных

в обручье конунга.

19 Меня ж уважала

дружина княжья

превыше любой

из валькирий Воителя;

и вот я стала

листочком высохшим,

гонимым ветром,

по смерти конунга.

20 Одна я на ложе,

одна в застолье,

без милого друга —

то вина сынов Гьюки;

то вина сынов Гьюки,

что ныне в горе

сестра их плачет

слезами горькими.

21 Пусть ваши владенья

так будут пусты,

как были пусты

ваши клятвы!

Тебе же, Гуннар,

пойдет не на пользу

то злато — обручья

пророчат гибель,

ибо Сигурду

ты тоже клялся.

22 Веселье жило

в усадьбе нашей,

покуда мой Гуннар

не сел на Грани,

покуда Брюнхильд

не поехали сватать,

жену злосчастливую,

в час несчастный».

23 Тут Брюнхильд сказала,

дочерь Будли;

«Пусть потеряет

детей и мужа

жена, что сумела

из глаз твоих, Гудрун,

слезы исторгнуть,

уста отверзнуть!»

24 Тут молвит Гулльрёнд,

дочерь Гьюки:

«Ты — ненавистница!-

язык придержала бы,

Урд ты — пагуба

лучших воинов,

недобрый ветер

везде тебя носит,

тобою семеро

князей погублено,

ты между женами

раздор посеяла!»

25 Тут молвит Брюнхильд,

дочерь Будли:

«Ты, брат мой Атли,

отпрыск Будли,

всем несчастьям

положил начало,

когда увидали мы

в доме гуннском

ложе змея,

на князе горящее:

за то сватовство

мне и расплата —

ныне и впредь

ничего не страшусь!»

27 На столб оперлась,

что есть сил ухватилась;

в очах же Брюнхильд,

дочери Будли,

огонь пылает;

яд источала,

глядя на язвы

на теле Сигурда.

Гудрун ушла в леса, в пустыню, потом уехала в Данию и прожила там у Торы, дочери Хакона, семь полугодий.

Брюнхильд не хотела жить без Сигурда. Она велела убить восьмерых ее рабов и пять рабынь; и она вонзила в себя меч, как о том говорится в Краткой Песне о Сигурде.

Песнь об Атли гренландская

1 Вестника Атли

Гуннару выслал,

Умного конника,

именем Кнефрёд1,

до гридни Гуннара,

Гьюки за тын,

к скамьям украшенным,

к красному пиву.

2 Знатные вкушали

(а знавшие — в молчанье)

Сыть-вино Вальгаллы2,

опасаясь гуннов.

Кликнул тут Кнефрёд

хладным гласом

с места почестного

смелый южанин:

3 «Послан сюда я Атли,

в путь с порученьем,

на верном коне

в неведомый Мюрквид3

просить вас, Гуннар,

в гости приехать,

в орлих легких шеломах

Атли проведать!

4 Достать там щитов

и точеных древков,

златорудных шелемов

и гуннского люду,

среброзлатных уборов,

рубах смертноалых4,

тонких клинков,

скакунов ретивых.

5 Вам на долю дастся

Гнитахейда раздолье,

много коней грозных,

ладей златогрудых,

сокровищ днепровского

дальнего края5,

лес тот, что Мюрквидом

люди назвали».

6 Поворотился тут Гуннар,

молвил Хёгни тихо:

«Младший, ты слышал?

дай слово совета!

в Гнитахейде6 вовсе

не ведомо злата,

чтобы тут не имели

мы точно такого!

7 Семь амбаров у меня

набитых мечами,

булат-острие,

рукоять золотая;

мой меч острее,

мой конь резвее,

шлем и щит белее

из царьградской палаты!

Колчаны червлены,

кольчуги золотые —

надежней одна,

чем десять у гуннов!»

(Хёгни сказал:)

8 «В обручье есть весть

От сестры к ее братьям —

не личину ль бирючью

предречь нам желает?

Волчий обвил

кольцо золотое волос, —

К волку нам путь7,

если пустимся в гости!»

9 Не пророчил Гуннару близкий,

не советовал родич,

не знал, не рядил

никто из знатных:

сам крикнул Гуннар,

как сильному должно,

князь горницы меда,

мужеством крепкий —

10 «Встань же ты, кравчий!

пусть кружит над полом

ендова золотая

по рукам человеков!

11 Волку пусть служит

Нифлунгов наследье,

гостю седошкурому,

если Гуннар сгинет.

Черные медведи,

рыча, рожон да гложут,

тешат сучью свору,

если Гуннара не станет!»

12 Люди провожали,

бесстрашные, властелина,

жалобно, мужа битвы,

со двора медвежата!

Младший тут Хёгни

наследник молвил;

«Поезжайте осторожно,

как разум вас научит!»

13 Повели герои

рысью на горы

верных коней

в неведомый Мюрквид,

дрожит земля гуннов:

гонят твердосмелые

послушных плети

по зеленому долу.

14 Край увидели Атли, —

вглубь уступы круты, —

Бикково войско

стояло на башне —

палату южан,

лавки у стен

с круглыми тарчами,