Корни огня

Чуть солнце поднялось над горизонтом, у входа в ущелье в многоцветье знамен построилось конное войско дукса Астурийского. С другой стороны горного прохода уже ждала их абарская конная лава. Похоже, уловка, призванная лишить их сна, лишь раззадорила незваных гостей. Те рвались в атаку, и командирам стоило немалых трудов выстроить свое войско «пилой», шестью клиньями.

Вновь запели трубы, и всадники помчали навстречу друг другу, горя яростным желанием лишить жизни тех, кто стоял перед ними по ту сторону ущелья. До столкновения оставались считанные мгновения. Не более двухсот метров разделяло воинов, когда вновь тревожно пророкотали сигнальные трубы. Отряды дукса Родерико стремительно развернулись, демонстрируя прекрасную выездку, и опрометью бросились обратно.

Стон ярости и негодования прокатился по абарской лаве, и та устремилась вслед убегающим, силясь догнать быстроногих иберийских и мавританских скакунов. У самого выхода из ущелья всадники замедлили свой бег, точно всасываясь в невидимые воронки, а через несколько мгновений, когда враг уже дышал им в затылок, в абарскую лаву из переносных баллист полетели горшки с греческим огнем.

Словно не замечая дыма и пламени, абарцы лезли вперед, пока не уперлись в стену возов, груженных обломками каррарского мрамора. Проходы, в которые только что ворвались воины дукса Астурийского, тоже были засыпаны битым камнем. За ними врага ожидали конные лучники в чалмах, тут же обрушившие на наступающих дождь стрел.

Врагу они причинили не больше вреда, чем падающие с неба дождевые струи. Если стрелы и впивались в плоть абарцев, те выдергивали их, будто досадную занозу, и продолжали атаку. Лишь немногие, пораженные насмерть, упали на землю.

Но по большей части воины Пророка стреляли не по людям. С предсмертным ржанием валились наземь убитые кони, бесились, норовя умчаться подальше от этого ужасного места, раненые абарские лошадки. Но дети Рифейских гор свирепо обуздывали их и гнали вперед. Вот абары уже поверх возов, вот штормовой волной, перехлестнувшей через мол, они уже по ту сторону их.

— Отец мой земной, сын отца моего, — глядя на побоище, шептал про себя кесарь Дагоберт, — не оставь меня в этот час, дай силы победить отродье хаммари! Помоги, будь со мною!

— Я здесь, мой дорогой сын. — В ответ на его мысль из висевших над горой облаков вынырнул дракон, на бреющем полете прошел над опустевшим абарским лагерем и плотной струей кипящего пламени обдал тыл наступающего войска.

С яростным воплем абары схватились за луки, чтобы сразить крылатого врага стрелами тифу, но чешуйчатый защитник франков немедля взмыл в небо и развернулся, ожидая случая нанести очередной удар.

Сменившие колчаны мавританцы вновь пустили тучу стрел, но вмиг отпрянули — ответ абарцев был не столь дружен, но куда более впечатляющ. Стоило нескольким стрелам попасть во всадника или коня, как сквозь их еще живые тела начинали пробиваться длинные шипастые ветви без листьев. Взвыв от ужаса, мавритане бросились наутек, намереваясь продолжать свой бег вплоть до родных земель.

— Они бегут! — раздался на канале связи возбужденный голос Жени. — Что теперь будет?

— Скорее всего, загонят коней, — недовольно ответил мастер Рейнар. — Тимуровна, какого рожна ты сунулась на поле боя?!

— Но ведь кто-то должен будет оказывать помощь раненым!

— Ага, глядишь, абары вступят в Красный Крест и подпишут Женевскую конвенцию.

— Сергей, а ты разве не собираешься принять участие в сражении?

— Да ни заради Бога! Пока вам с Бастианом, на худой конец — Дагоберту, напрямую не угрожает опасность, я лучше посмотрю из укрытия. Шо я — Камдил какой, искать на поле боя славы? Хрен знает, шо найдешь, а вот шо потеряешь — понятно.

— Сергей, но это как-то неправильно!

— Конечно, правильней навеки остаться в местных легендах. То-то в Институте будут рады! В курс обучения стажеров введут песни о благородной даме Ойген, которая подавала Роланду личный пример неистовства.