Корни сталинского большевизма

К примеру, Глеб Успенский делал акцент на наличии двух религиозных традиций, присущих, по его убеждению, русскому народу, и на отсутствии духовных связей между ними; в его произведениях это были церковные люди (никониане) и христиане (кержаки). Успенский писал: раскольник «сердито смотрит на церковного, а церковник не любит и не понимает…» раскольника[908], потому что «человеку, в котором… личная жизнь не главное дело… не на чем сойтись с человеком, для которого главное заключается в личной жизни»[909]. Герои романа Макарова олицетворяют именно эти два подхода. Кулак Каблев получил предсмертное наставление от отца: «К мельнице все старания приложи…в ней тебе – родительское благословение»[910], – и неуклонно ему следует; люди для него значат немного. Причем таких в деревне большинство: кроме личного благополучия, их мало что заботит. А вот Гуртов демонстрирует образец совсем иной жизни. Будучи руководителем местного сельсовета, он аккумулирует средства и пускает их не на личные нужды, а на строительство другой мельницы, и затем передает ее бесплатно в собственность сельскому обществу. Этот поступок вызывает смятение, все пытаются усмотреть в нем какой-то подвох. Один из крестьян заявляет Гуртову: «В вас отличка ото всех есть, в мужиках вы мало состояли…на стороне все больше (т. е. среди рабочих – авт.)»[911] А Каблев предвидит большие проблемы от вторжения в привычный уклад новой, чуждой психологии: «Вы поперек дороги со своей плотиной встали – ни дохнуть, ни охнуть»[912].

Люди не могут понять мотивации Гуртова, им недоступно, «какое наслаждение чувствовать себя чистым в помыслах»[913]. По этой причине Гуртов отвергает предложение кулака-мельника вместе «держать народ в узде» и дает ему шанс применить свои профессиональные навыки на общественной мельнице. Но тот наотрез отказывается: «Отец в гробу перевернется». (Кстати, приобретение мельницы отцом было связано с типично криминальной историей; сам Андрон признается, что она «на крови стоит, страх ночью берет»[914].) Инициатива Гуртова вызывает неприятие и в его собственной семье. «Кобыле под хвост ихний социализм», – говорит жена Филиппа и укоряет за его «глупость», тогда как «люди что ни на есть, все в дом волокут»[915]. Брат, настраиваемый Каблевым, требует раздела имущества, то есть мельницы, но получает отпор от соратников Гуртова: «От Филиппа государству польза… а от тебя что? Ты же хлыщ в селе…вы короста вроде как на мужиках»[916].

На этом напряженном фоне происходит внутренняя борьба главного героя романа. Изменяя жизнь вокруг, он меняется сам. Макаров не выдает готовых рецептов по поводу того, как совладать с человеческой натурой, как справиться с гордыней даже при благих намерениях. Филипп, изживший страсть к обогащению, одержим стремлением быть первым в новых делах, преодолеть равнодушие земляков. Однако, как только они проявляют активность, увлекаются предложенными перспективами, начинает тосковать: «Я вам, чертям, все свое отдал, мог бы жить припеваючи, а не сделал так… вот уеду от вас, куда глаза глядят и все у вас лопнет без меня»[917]. С психологической точки зрения страницы, посвященные метаниям Гуртова, наиболее сильные в романе. Герой сам оценивает их следующим образом: «В душе происходит такое мордобитие, что перекопскому бою не уступит»[918].

Еще один забытый писатель той поры – Александр Перегудов, уроженец старообрядческого Подмосковья. В его повести «Фарфоровый город» нарисована панорама жизни в рабочих поселках староверов-поповцев. Прототипами для автора послужили члены семьи С. М. Кузнецова – «фарфорового короля» России (в повести – Карпухин). Перегудов со знанием дела описывает порядки в этой отрасли, не пренебрегая бытовой стороной. Его наблюдения особенно ценны, поскольку поповское согласие, замкнутое в рамках преимущественно однородной религиозной среды, медленнее, чем радикальные беспоповские течения, проникалось революционными настроениями[919] и составляло малую часть староверия в целом (менее 10 %). Однако, иерархия поповцев, поддерживаемая фабрикантами-миллионерами, всегда была наиболее активной и заметной и претендовала на роль выразителя интересов всего староверческого мира. С начала XX века проводились так называемые всероссийские старообрядческие съезды, на самом деле представлявшие собой мероприятия исключительно поповцев (герой «Фарфорового города» С. М. Кузнецов был их участником и спонсором).