Корни сталинского большевизма

О самом Ежове сказано более чем достаточно, хотя ни о его происхождении, ни о его жизни вплоть до Гражданской войны так ничего и неизвестно. Исследователи или прямо указывают, что сведения о семье и ранних годах Ежова отсутствуют[1154], или пытаются сконструировать что-то более-менее приемлемое[1155]. Ежов упоминал о работе на Путиловском заводе, но документальных подтверждений этому не существует. Доподлинно известен другой факт: с сентября 1918 по март 1919 года он находился на стекольном заводе купца Болотина в Вышнем Волочке Тверской губернии, причем большинство рабочих там составляли староверы (и сам Болотин тоже был старовером). Оттуда Ежова – к тому времени уже ставшего коммунистом – призвали в ряды Красной армии. По нашему мнению, о «раннем» Ежове и не могло быть никаких сведений, поскольку он был выходцем из бегунского согласия. Вообще люди «без биографии» не редкость среди большевиков из низов; впечатляет, что этот биографический провал не помешал Ежову успешно продвигаться по карьерной лестнице и уже в конце 1920-х годов благополучно освоиться на общесоюзном уровне. Представить такое в более поздние времена невозможно. В итоге Ежов попал в важнейшую структуру центрального партийного аппарата – Орграспредотдел, ведавший учетом и распределением кадров. Эмигрантский журнал «Социалистический вестник» в 1933 году упомянул его среди сталинских фаворитов, особо отметив его злобное отношение к интеллигенции вообще и партийной в частности[1156]. Через год Ежов станет председателем КПК и членом ЦК ВКП(б), а затем и Политбюро. Его роль в организации «большого террора» хорошо известна.

Появление на вершине власти людей подобных Постышеву, Евдокимову и Ежову стало характерной чертой тридцатых. Они были новичками на большевистском Олимпе, но не в самой партии – их стаж составлял пятнадцать и более лет. Теперь же они стали вровень с такими представителями старой гвардии, как члены ЦК ВКП(б) Р. И. Эйхе, М. М. Хатаевич, ГН. Каминский, С. В. Косиор, Д. А. Конторин, И. М. Варейскис, И. А. Пятницкий, И. Ф. Корецкий и др. По мере усиления в политической практике национальных мотивов перечисленные деятели испытывали определенный дискомфорт. Их начали теснить сталинские выдвиженцы с русской пролетарской закваской, вступившие в партию еще до «Ленинского призыва» середины 1920-х годов. На довоенных партийных форумах (до XVIII съезда), подавляющее большинство делегатов (около 80 %) вступили в партию до 1920 года; фактически это были съезды старой ленинской гвардии[1157]. Однако, состав делегатов внутри этой категории партийцев заметно менялся. Так, на XV съезде (1927) почти половина его участников были избраны на форум впервые[1158]. А на XVI съезде отмечалось, что «обновление состава съезда шло за счет выдвижения старых членов партии, раньше не бывавших на съездах»[1159]. Следовательно, тех, кто поддерживал оппозиции и уклоны, сменяли другие коммунисты, но из той же кадровой прослойки. Добавим: Центральный комитет партии той поры практически полностью комплектовался из коммунистов с партстажем до 1920 года (причем 2/3 с дореволюционным стажем)[1160].

Конечно, в этой ситуации неизбежно возникал вопрос о том, кто в будущем заменит старые кадры. Считалось, что смена растет в комсомоле (этому посвящена глава). С 1922 года, то есть после разгрома «рабочей оппозиции», в партии проявляют повышенное внимание к молодежи, стараясь использовать ее в своих интересах. Комсомольские функционеры образовывали группировки в зависимости от того, под чьим большевистским крылом они оказывались. Во второй половине 1920-х годов в верхах ВЛКСМ ощущалось влияние Бухарина; его падение привело к перегруппировке молодежных сил уже под контролем Сталина, который сделал ставку на А. В. Косарева. Этот выходец из московской беспоповщины полностью соответствовал сталинским устремлениям того периода. Соратники Косарева не многим отличались от него: из индустриальных центров России, рабочих семей, трудиться они начинали на крупных промышленных предприятиях; и все отличались ненавистью к интеллигенции и церкви, нетерпимостью к инакомыслию, равнодушием к проблемам мировой революции. Сталин рассматривал эти молодые кадры в качестве стратегического резерва. Положение Косарева и его окружения в общей номенклатурной системе СССР выглядело весьма перспективно: ближайшие сталинские сподвижники по политбюро ЦК демонстрировали подчеркнутую расположенность к комсомольским вожакам.