Корни сталинского большевизма

О кровной связи революционеров со староверием свидетельствует и творчество популярного в 1920-х годах писателя А. Аросева. Главный герой его повести «Минувшие дни» (1924) – молодой рабочий с питерского Обуховского завода Миша Андронников; на почве жгучей ненависти к буржуазному строю он идейно сближается с неким Фадеичем – из радикального согласия бегунов-странников, куда того крестили в Пермском крае. Фадеич – личность сильная – прошел через суды и тюрьмы, а «огонек зрачка его в каменном лице был похож на огонь, зажженный в сухой нагорной пещере»[870]. Автор постоянно подчеркивает общность между ним и молодым рабочим (оба мечтают «забить капиталу в затылок осиновый кол»[871]), но отмечает и различия в способах достижении заветных чаяний. Преимущество Андронникова – в обретении новой идеологии, которая, тем не менее, ассоциируется у него именно с образом Фадеича (заметим, не Маркса!), навсегда запечатлевшимся в памяти[872]. Несомненно, мечта бегуна «вбить капиталу в затылок осиновый кол» обретет с помощью его молодого сподвижника конкретное воплощение, да и для господствующей церкви такая идейная преемственность не сулит ничего хорошего.

Чапаев – герой одноименного романа Д. Фурманова (1923) – представлен автором как продолжатель традиций Степана Разина и Емельяна Пугачева: «те в свое время свои дела делали, а этому другое время дано» («те», напомним, громили дворянство и никонианских священников)[873]. Как и названные исторические персонажи, Чапаев больше народный герой, чем сознательный революционер: «программы коммунистов не знал нисколечко, а в партии числился уже целый год – не читал ее, не учил ее, не разбирался мало– мальски серьезно ни в одном вопросе»[874]. Кроме того, он не верит в международную солидарность, не доверяет начальству и штабам (там окопались враги); ему свойственны полное отторжение интеллигенции и стремление поделить все по справедливости. Конечно, Чапаев ненавидит священников («А то какой же поп, коль обману нет?»), но при этом крестится[875]. Этот нюанс имеет принципиальное значение: прихожанин никонианской церкви, выстроенной на строгом почитании иерархии, так поступать, естественно, не мог бы. И уж, конечно, перед нами не представитель сектантских течений с их нежеланием участвовать в каких-либо боевых действиях.

Очевидно, что Чапаев – продукт совершенно иной религиозно-мировоззренческой среды, которая и становится опорой большевизма. (Кстати, повесть начинается сценой в Иваново-Вознесенске, крупном старообрядческом анклаве, откуда отряд рабочих-ткачей выезжает на подмогу чапаевской дивизии.) Вот из такого-то материала партия в лице комиссара Федора Клычкова (прототипом которого был сам Фурманов) умело и осторожно создает человека для новой жизни.

Староверие, как питательная почва революции, описано в повести Лидии Сейфулиной «Виринея» (1924). Образ России, распространенный в отечественной литературе, здесь воплощает не просто женщина, а женщина-раскольница: «По-кержацки зовут: Виринея. У нас свои святцы»[876]. Жизнь в никонианской семье у нее не ладится; сноха постоянно попрекает: «Кержачка непутевая в дом ни богатства, ни почета не принесла»[877]. К тому же Вириния с мужем не венчаны в церкви, что его родственники считают большим грехом и обидой. Разумеется, совместная жизнь в подобных условиях продолжалась недолго: она расстается с мужем и свекровью: «У вас бог православный, креста моего староверческого не примет»[878]. Жизненный путь Виринеи показателен: сначала она отвергает домогательства земского, потом какого-то инженера и, в конце концов, связывает свою судьбу с большевиком Павлом Сусловым[879]. Тот при ее горячем одобрении сплачивает бедноту (колоритную, надо заметить, публику), жаждущую постоять за правду. К примеру, один из персонажей после февраля 1917 года был выпущен из тюрьмы, в которую он был посажен за богохульный поступок: в церкви он при прихожанах с ругательствами плюнул в алтарь[880]. Заканчивается повесть весьма символично: Виринея погибает при набеге местного кулачья на их с Павлом дом, а в живых остается ее ребенок – «с живым и требовательным плачем»[881].

То есть по мнению автора староверие в лице Виринеи выполнило свою миссию, оно дало жизнь тем, кто обязательно довершит правое дело, стерев с русской земли богатеев и их прислужников.