Корниловъ. Книга первая: 1917

Но сейчас придётся полагаться на белых. На тех, кто хочет сохранить Россию единой и неделимой, мощной империей, а не на тех, кто хочет дробить её на мелкие кусочки, щедрой рукой выдавая автономии, независимости, права на самоопределение и все прочие глупости, послужившие миной замедленного действия.

— Из Румынии походом шёл дроздовский славный полк… — бурчал под нос генерал, изучая предоставленные списки личного состава ударников.

Взгляд зацепился за одну из фамилий, фон Манштейн. Не будущий ли это Манштейн, фельдмаршал Рейха, идеолог блицкрига и победитель Франции? Нет, тот был Эрих, а этот Владимир. Тоже что-то смутно знакомое. Один из будущих белых генералов, хотя сейчас всего лишь штабс-капитан. Значит, юноша крайне способный, и, что более важно, фанатично преданный России. Недолго думая, Корнилов подготовил приказ о переводе Манштейна в распоряжение Ставки.

Дроздовского переманить не удалось, так хоть его подчинённых удастся вывести из-под его влияния. В том, что многие из них являются членами тайных монархических организаций, можно было не сомневаться. Вполне вероятно, что Корнилова они посчитают своим врагом, но этот удар справа, очевидно, был менее опасен, чем удар слева, со стороны совдепа.

Подготовив Ставку к своему отсутствию, вечером 9 августа Корнилов снова отправился в столицу, и в тот же вечер из Ставки ему пришла копия телеграммы Керенского о том, что присутствие Верховного в Петрограде не обязательно. Возвращаться в Могилёв, впрочем, Верховный не стал, если уж Керенский против его присутствия на заседании правительства по реорганизации армии, то значит, там надо быть обязательно. Если это расстраивало планы Керенского и служило на благо страны и армии, то пренебрегать такой возможностью нельзя.

Но времени, конечно, с каждым днём становилось всё меньше. Нужно было спешить, пока не стало слишком поздно, пока Керенский не осмелел и не снял его с должности. Даже если откинуть манию величия и всё такое, Корнилов в данный момент на самом деле являлся единственной соломинкой, за которую можно было вытянуть Россию из того болота, в какое её завели царь и сменившее его Временное правительство.

Хорошо, что многие это понимали и так, без всякой пропаганды и газетных статей, которые Завойко строчил по заказу и по велению сердца.

А вот советы видели в нём непримиримого врага. Чуяли за версту, что как только Верховный возьмёт в свои руки власть не только над армией, но и над тылом, то примется душить их, как Полиграф Полиграфыч бродячих кошек. То есть, безжалостно и безостановочно. И именно поэтому Керенский, потакая желаниям Петросовета, всячески затягивал обсуждение записки Корнилова, осуждал возвращение смертной казни и просто препятствовал ему, продолжая разваливать армию по указке своих друзей-масонов из совдепа.

Генерала Алексеева в своё время он снял с должности Верховного Главнокомандующего за то, что тот предлагал восстановить работу военных судов для повышения дисциплины. Генерала Брусилова он снял за то, что он потакал солдатским комитетам и развалил дисциплину. Генерала Корнилова же снять не получится. Генерал Корнилов сам снимет кого угодно, железной рукой наводя порядок на фронте и в тылу. Это он себе пообещал твёрдо и чётко, решив скорее умереть в бою, нежели оставить Россию на растерзание этим стервятникам.

На Миллионной улице

Сотрудники британского посольства, и сэр Джордж Бьюкенен, полномочный представитель английской короны в частности, были неспокойны. Ситуация вырисовывалась крайне печальная, подобного исхода, помогая либерально настроенным партиям, никто не ожидал.

Финансируя буржуазную революцию в Российской империи, он предполагал только ослабить этого северного медведя, потому что претензии России на черноморские проливы были заведомо невыполнимы и их реализация не входила в сферу интересов Британии. Было бы гораздо лучше, если бы во главе России встал контролируемый ими монарх или регент при царевиче Алексее, но болван по имени Николай спутал все карты, отрёкшись и за него тоже, а другой болван по имени Михаил отказался принимать корону. Теперь империя трещала по швам, фронт сыпался, немцы наступали, а Временное правительство во главе с этими болванами из либеральных партий не могло вести войну, так необходимую Великобритании и Антанте.

Кто бы мог подумать, что немцы так быстро сориентируются и начнут собственную игру, уже за левые партии, причём весьма и весьма успешно. Хорошо хоть, что на благословенном острове их пацифистская пропаганда жёстко пресекалась. Сэр Бьюкенен хорошо видел, к чему может привести потакание массам и популистские лозунги за мир.

Так что сэр Бьюкенен размышлял, прогуливаясь по набережной Невы в компании Павла Милюкова, лидера кадетской партии. Милюков изображал из себя джентльмена, прячась под маской напускного безразличия, хотя на самом деле жадно ловил каждое слово британского посла.

— Вы очень зря вышли из состава правительства, Павел Николаевич, — заявил Джордж Бьюкенен, подставляя лицо свежему бризу, летящему со стороны Финского залива.