Корниловъ. Книга первая: 1917 (СИ)

— На скачках. Один другому. Не можете ли вы одолжить мне рубль на ставку? В долг дать не могу, а если как нищему — извольте! — сдерживая хохот, произнёс Голицын.

Грянул взрыв смеха, Духонин даже хлопнул себя по коленке, Завойко хихикал, прикрываясь салфеткой. Корнилов тоже сделал вид, будто ему смешно, хотя он и не понял, в чём, собственно, юмор.

Генерал тут же вспомнил несколько анекдотов про поручика Ржевского, но рассказывать не стал, предпочитая слушать рассказ полковника Лебедева про то, как на фронте он разгонял братания пулемётным огнём поверх голов.

Вскоре обед кончился, и Верховный отправился снова сдавать дела Духонину. Вообще, он надеялся снова встретить Савинкова в штабе фронта, но комиссар по какой-то причине спешно уехал в Петроград, и Корнилов очень надеялся, что тот не забудет их разговор в саду. Можно было бы телеграфировать в Петроград местоположение Ленина, но это было опасно, на телеграфе могли работать большевики или им сочувствующие, а насчёт шифра договориться они не успели.

Так что, распрощавшись со штабом Юго-Западного фронта, Верховный Главнокомандующий вернулся вечером на вокзал и приказал готовить поезд к отправке в Могилёв. Ставка ждала его прибытия, уже пятого главковерха за три года войны. Возможно, кто-то держал пари, сколько на этом посту продержится Корнилов, но генерал, получив реальную власть в свои руки, ни за что не собирался выпускать её.

Сейчас, когда у него появилась реальная возможность влиять на политику страны, когда он из простого генерала стал Верховным Главнокомандующим воюющей страны, он мог достичь таких вершин власти, какие ему раньше и не снились. Нужно всего лишь подвинуть масона Керенского, который точно так же цепляется за власть любыми способами, и в этом они чем-то были похожи. Только у Корнилова, кроме послезнания, имелось ещё одно очень важное преимущество. За ним стояла реальная сила, и на армейских штыках можно будет добиться любых условий.

Собственно, препятствий на пути к власти оставалось ровно три. Сам Керенский во главе военного министерства, Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, и окончательно разложившийся и распропагандированный Петроградский гарнизон, готовый на всё, лишь бы не отправляться на фронт. Осталось только устранить все три помехи, и дело в шляпе.

Поезд отправился ночью, стуча колёсами, а за окном, стоило только отъехать от Бердичева, царила непроглядная тьма. Корнилов не спал. Ему было не до сна, не только потому что немец рвался к Риге, но и потому что генерал знал наверняка. Керенский уже строит планы, как снять его с должности, на которую только что назначил.

Глава 14

В поезде

За окном проносились зелёные пейзажи Полесья, поезд нёсся к Ставке без остановок и передышек, оставляя за собой только высокий столб пыли, выгоревшей на летнем солнцепёке.

Корнилову теперь тоже нужно было спешить. Промедление означало для него отставку, короткую агонию, возможно, с попыткой мятежа, и смерть. Сначала смерть как политика, а потом и реальная, от пули или бомбы на каком-нибудь из фронтов Гражданской войны.

Но отставка могла грозить и в том случае, если он привлечёт слишком много внимания к своей персоне резкими и решительными действиями. Керенский, кокаинист и параноик, мог выкинуть любой фортель, обладая властью, которую не мог потянуть, и танцуя на углях между Петросоветом и Временным правительством. Стремясь угодить и нашим, и вашим, «гений русской свободы», как его величали газеты ещё в марте, метался от одних к другим, и успел наломать немало дров своими сумбурными и половинчатыми решениями.

Так что Корнилову при всём этом следовало быть осторожным. На краю сознания назойливой мухой вертелась мысль организовать убийство ещё и Керенского, но это был не выход. Керенский пока что был популярен в народе, и существовал риск, что убийство сделает из него мученика. А если причастность Корнилова и армии к этому убийству просочится куда-то, то это будет мгновенная смерть. Лучше будет облить его грязью с головы до ног, уничтожить его политическую карьеру, а значит, Л. Железному, известному любителю рыться в грязном белье политиков, снова пора выйти на сцену.

Корнилов снова взялся за печатную машинку, вспоминая все самые жёлтые и грязные слухи и исторические анекдоты.

Керенский — герой революции или проходимец у власти?