Корниловъ. Книга первая: 1917

Похабный корявый стишок врезался в память, словно выжженный на подкорке, крутился и вертелся на языке, неизменно всплывая снова, стоило только на секунду отвлечься.

Прямо рядом со Смольным на стенах обнаружилось ещё несколько подобных плакатов. Один точно такой же, с будуаром и генералами Антанты, но нашёлся и другой. На другом плакате министр-председатель был изображён с напудренным носом, сидящий за столом, на котором высились горки белого порошка. Керенский сорвал и его тоже, хотя ничего предосудительного в употреблении кокаина не видел. С таким режимом работы порой только он и помогал ему держаться на ногах. Зато третий плакат снова заставил Керенского покраснеть от гнева. На нём Керенский сидел на земле с испуганным видом, а на его лицо падала продолговатая тень. Прямо перед Керенским, вплотную к нему, стоял немецкий генерал, вернее, виднелись только его приспущенные галифе с лампасами и сапоги.

— Словно штык немецкий в жо… — начал читать Барановский, но министр-председатель его перебил.

— Какая мерзкая клевета, — прошипел он. — «В наступленье Керенский пошёл»! Конечно, пошёл, будто у меня был другой выбор!

— Просто скотство, у меня нет других слов, — пробормотал Барановский.

Стайка городских мальчишек громко рассмеялась неподалёку, и Керенский поднял воротник, пытаясь скрыть лицо, хотя ещё недавно так гордился тем, что его узнают на улице. Теперь ему казалось, что смеются над ним, хотя никакого повода так думать мальчишки не давали, а просто играли в орлянку на углу.

— Найдите этих мерзавцев, Володя, я приказываю вам, — глухо произнёс Керенский. — Надо их найти и уничтожить, разгромить типографию, сжечь всё, сорвать все плакаты на улицах. Привлекайте полицию, армию, кого угодно.

— Да-да, будет сделано, Александр Фёдорович, — закивал полковник.

— Ленина, кажется, схватили не так давно? — спросил Керенский.

— Никак нет, Александр Фёдорович, — покачал головой Барановский. — Нескольких большевиков арестовали недавно, но Ленина среди них не было.

— М-да, жаль, — буркнул Керенский. — Ну да и чёрт с ним. Пойдёмте всё-таки в Смольный.

Глава 37 Рига

Немцы подозрительно затихли, раз за разом высылая парламентёров на разных участках фронта вместо того, чтобы поливать русские позиции огнём из всех орудий. Под видом парламентёров в солдатских шинелях шли немецкие офицеры, разведчики, снабжённые шнапсом и колбасой, пытаясь выпытывать у русских рядовых секретные сведения вроде позиций артиллерии и направлений дорог на том или ином участке.

К счастью, теперь русский солдат на братания шёл неохотно, накачанный воинственной пропагандой про лебенсраум, бремя белого человека и немецкие концлагеря для простых солдат, и немцам в большей степени приходилось опираться на авиаразведку, для противодействия которой широко начали использоваться маскировочные сети.

И пешего разведчика с белым флагом в руках, и лётчика на аэроплане больше не стеснялись отпугивать винтовочным и пулемётным огнём. Это Верховный приказал прямым текстом, даже если аэроплан не будет сбит, лётчик начнёт нервничать и поспешит улететь прочь от выстрелов. Ну а стрельба по парламентёрам хоть и противоречила всем принятым конвенциям, всё равно оставалась лишь мелким незначительным эпизодом в длинном списке военных преступлений на этой кровавой бойне, пафосно зовущейся Великой Войной. Да и в конце концов, это не военное преступление, если тебе было весело.

Корнилов продолжал лично разъезжать по фронту, посещая и инспектируя вверенные ему части, общаясь с солдатами и пытаясь поднять их боевой дух, понимая, что именно высокий боевой дух может подарить им победу. Если не в войне, то как минимум в этой операции. Он снова упирал на возможность вероломной газовой атаки, требуя от солдат постоянной готовности.

И таким нехитрым способом, показывая народу свою заботу о простом солдате и пробуя кашу из солдатского котла, он день за днём завоёвывал популярность в войсках не только среди офицеров, но и среди нижних чинов, хотя за эти дни ему пришлось выставить вон из армии немало казнокрадов и самодуров, поднимая в звании их заместителей и заставляя заниматься реальной боевой подготовкой, а не набиванием карманов.

Генерал не хотел повторения Тарнопольского позора. И он регулярно сравнивал армию тогда и сейчас, и по всем прикидкам, моральное состояние армии было теперь не в пример лучше той анархической вольницы времён отступления из Галиции. Хотя прошло всего чуть больше месяца, но жёсткие меры, принятые Верховным, всё же сыграли свою роль, и немалую.

Очень скоро с немецкой стороны пришёл перебежчик, назвавший себя эльзасцем и доставивший сведения о том, что в ближайшие дни начнётся полномасштабное наступление. Армейская контрразведка занялась им, без особого энтузиазма, однако, когда об этом узнал Верховный, то хлопнул в ладоши от нетерпения.

— Наконец-то, господа, — выслушав донесение начальника контрразведки, произнёс Корнилов. — Я уже заждался и подумал было, что герр фон Гутьер уже не осмелится. Значит, надо быть готовыми.