Корнилов

Приказ за № 182, предписывавший начать штурм Екатеринодара, был подписан Корниловым в Елизаветинской в 11 часов вечера 27 марта 1918 года. Партизанский полк Казановича должен был атаковать город с запада, корниловцы Неженцева — занять Черноморский вокзал, коннице генерала Эрдели было приказано обойти город со стороны предместья Сады и атаковать с севера. Казанович вспоминал, что его первым побуждением после получения приказа было идти к генералу Богаевскому и добиваться отмены изданного распоряжения. «Я был уверен, что сил бригады недостаточно для овладения городом и преждевременная атака приведет к тому, что наши без того небольшие силы будут введены в дело по частям и вместо планомерной атаки получатся разрозненные действия отдельных частей»⁸⁹. Так думали и многие другие, но приказы, как известно, обсуждению не подлежат.

Утром 28 марта Партизанский полк развернул наступление вдоль дороги из Елизаветинской в Екатеринодар. К северу от дороги лежали поля с разбросанными по ним домиками-хуторами. Летом там жили хозяева участков, но сейчас хутора пустовали. К юго-востоку от дороги на высоком берегу Кубани находились образцовая ферма Екатеринодар-ского экономического общества и примыкавшее к ней опытное поле. К десяти утра партизаны Казановича захватили хутора и ферму, но около полудня красные, получив подкрепление из Екатеринодара, под прикрытием артиллерии перешли в контрнаступление. Хутора добровольцам удалось удержать, но ферму пришлось оставить. Богаевский перебросил на помощь Казановичу кубанских пластунов полковника Улагая. После вторичной атаки ферма вновь была взята. К вечеру добровольцам удалось продвинуться до артиллерийских казарм, расположенных непосредственно на окраине Екатеринодара.

Потери были очень велики. Среди раненых были сам Ка-занович и Улагай. Силы добровольцев были на пределе. Это понимал и Корнилов. С вечера 28 марта он начал перебрасывать на правый берег Кубани и постепенно вводить в бой части бригады генерала Маркова. Еще одну характерную деталь рисует короткая справка, составленная в штабе армии:

Сведения о боевых припасах на 28 марта 1918 года

Было ружейных патронов 53 400 штук, из них выдано 45 400 и отправлено россыпью 8000 штук. Пушечных снарядов 50 штук, которые в тот же день полностью выданы 3-й батарее. К 7 часам 29 марта патронов трехлинейных нет, снарядов нет⁹⁰.

Екатеринодар предстояло брать без патронов и снарядов, то есть фактически голыми руками. Но рядовым добровольцам было сложно заметить и правильно оценить эти тревожные признаки. В обозе, по прежнему стоявшем в Елизаветинской, падение Екатеринодара ждали с минуты на минуту. Один из участников похода вспоминал: «Вести были оптимистические: «Город взят», «Бой уже за городом», «Город сегодня будет взят»…⁹¹

Б. А. Суворин записал в своем дневнике: «Взятие Екатеринодара… Последний день 47 дней»⁹². На скорую руку был отслужен благодарственный молебен. Наиболее нетерпеливые уже подняли кружки с пивом в погребке у казака Кабанца.

Стремление выдать желаемое за действительное вполне понятно. Удивительным выглядит тот оптимизм, который царил в штабе армии. Деникин писал: «Уже никто не сомневался, что Екатеринодар падет. Не было еще случая, чтобы красная гвардия, потеряв окраину, принимала бой внутри города или станицы. Корнилов хотел уже перейти на ночлег в предместье, и ему с трудом отсоветовали ехать туда. Коменданту штаба армии послано было приказание — к рассвету выслать квартирьеров…»⁹³

С трудом Корнилова уговорили разместиться на ночь в здании фермы. Это тоже был не лучший вариант, но командующий ни за что не соглашался возвращаться в Елизаветинскую, а другого подходящего помещения вблизи передовой не было. Территория фермы узкой полосой вытянулась между рекой и дорогой. Ближе к дороге располагалось опытное поле, окруженное редкими пирамидальными тополями, лишенными в это время года листвы. Единственным укрытием была небольшая хвойная роща на западном конце участка. Ближе к восточному краю стояли одноэтажный дом управляющего и небольшой сарай. Стены дома были дощатыми, обмазанными глиной и побеленными снаружи. Внутри — коридор и шесть небольших комнат. В двух расположился лазарет, в одной был установлен полевой телефон. Комнату напротив занимал генерал Романовский со своим штабом. Рядом в маленькой каморке без окна приютился генерал Деникин. Угловая комната с окнами на северо-восток (через коридор от лазарета) была предоставлена Корнилову.

Накануне, как мы уже указывали, территория фермы была ареной ожесточенного боя. Журналист Б. А. Суворин, посетивший штаб армии утром 29 марта, так описывал увиденное:

«Дорога, сначала уходившая от реки, в конце привела меня к роще на самом берегу Кубани, на ее высоком берегу. Здесь же, в только что начинавшейся зелени, находится маленький домик фермы, где находился Корнилов и где он был позже убит. Отсюда открывался прекрасный вид. Весь Екатеринодар был виден; направо внизу бежала извилистая, мутная, как сами казаки ее называют, Кубань.