Коро-коро Сделано в Хиппонии

— …Там, где ты, всем находится время и место. Рыбам и растениям. Животным и людям. Так было тысячелетиями… Так будет, наверное, вечно.

— Ну а ты?

Глаза его, серо-зеленые, как и небо над ними, глядят на меня в упор. Молча жду, когда они закроются снова. И только тогда улыбаюсь:

— И лишь я никак не могу распознать, где же ты… Ласковое. Исцеляющее все продрогшие, стылые жизни. Зовущее по ночам — мое теплое течение Куросио…

Вновь — распахнутые глаза:

— Нам еще не пора?

— Да, наверное… Собирайся?

— Я сейчас… Я последний разок!

Медленно-медленно человек на песке со мной рядом поднимается на ноги.

Он встает и уходит.

В зовущие чайками волны.

В остывающее от солнца небо.

Все дальше и дальше от берега.

Могучая черная гладь растворяет в себе, как кофе — беспомощный сахар. Вот уж нет его по колени. Вот растаял наполовину. Вот — одна голова…

И потом уже только пена.

Волны. Зовущие за собой и исчезающие, чтобы снова вернуться.

Две сигареты — это пятнадцать минут. Еще три — сорок пять.

Так уносишь ты, теплое Куросио, всех, кому еще есть чем слышать тебя.

Его книгу заносит песком, и страницы шелестят для меня все слабее.

Мои ступни на теплом асфальте по пути к остановке автобуса. Правая моя ладонь — в левой шлепанцы — сжав, массирует горло. Я все пытаюсь унять эту боль — так знакомую всякому, у кого хоть когда-нибудь резались жабры.

Хочешь, я расскажу тебе

Моему нерожденному сыну

Я говорю тебе: «Пошли, сходим в детство?»

«Пойдем», — отвечаешь ты и тянешь ладошку к моей руке.

Кто еще мог бы мне так ответить? Люди заняты бесконечной Вселенской Стиркой, они кричат мне из ванных: «Как настроение?!..» Я смеюсь — нет, мне и правда забавно: что я им, туда кричать буду? «А ты крикни, жалко, что ли?..» И я уезжаю от них.

И тогда я говорю тебе, тихо так: а пошли, сходим в детство? «Пойдем», — отвечаешь ты мне. Так, будто ждал меня все это время.

Это очень, очень важно для меня — знать, что ты ждешь. Я тогда становлюсь совсем бесстрашным и даже не верю, что вообще умру когда-нибудь от чего бы то ни было.

Слишком уж все там меняется… Будь вечно таким же — ждущим меня. Даже если я пропадаю надолго.

Там, у них, бывает очень по-разному. Я сейчас кое-что расскажу тебе… Вот послушай.

1

Рот нужен людям для еды. Во всех остальных применениях он начинает жить несвойственной ему жизнью: все составные части его приходят в движение, совершая Работу По Утвержденью Порядка. Если вдруг ртов становится больше, чем один, уши отмирают, как листья у осенних деревьев, и тогда наступает зима. И если чьи-то глаза не впадают в спячку от холода, то прямо на морозе у тебя могут отнять всю одежду — «Ах, вы вконец перепачкались!» — и затеять Вселенскую Стирку, крича тебе из теплой ванной: «Ну, как настроение?..» Слова замерзают, не долетев до порога.

Если глаза не в спячке — то они в ванной.

2

Иногда люди совершают Работу По Утвержденью Порядка. Это случается с ними, когда они не помнят, что их кто-нибудь ждет. Тогда они, бедняжки, в растерянности начинают думать, что Все Меняется. А поскольку Все — это ОЧЕНЬ много, они не понимают, что со Всем этим делать, и с перепугу наводят Порядок вокруг — но так, чтоб только самим под него не попасть.

Тех, кому это удается, называют Сильными Людьми. Они действительно забывают, что их кто-то ждет! Смешные они, люди…

3

Картошку, чтобы долго-долго варить на плите, людям обязательно нужно чистить. А еще раньше — непременно купить ее на базаре.

А вот там-то и вынимают кошельки!

Поэтому лучший на свете напиток — кофе. Если долго пить его из глиняных чашек, начинаешь жить по ночам. А ночью-то базары и не работают!

4

Когда людям начинает казаться, что им не с кем пойти сходить в детство, они посещают Храм. Тогда вместо того, другого, к ним приходит чувство кого-то Третьего, с которым-то все это и можно.

Детям это не нужно.

5

С людьми можно играть в Очередь. Они очень доверчивы, люди.

Нужно, чтобы один ждал другого, другой третьего, и так далее. Построить их всех, упереть глазами в затылки друг другу — и пусть себе думают, что все они ждут троллейбуса.

6

Когда люди натворяют слишком много Порядка собственным ртом, они, испугавшись, принимаются разрушать все обратно. Тогда они закрывают рот и пишут картины маслом, печатают на пишущих машинках и раздаривают хризантемы, оставляя друг в друге себя.

Им действительно становится легче.

7

Иногда люди сомневаются, есть ли они. Кидаются к другим и начинают это проверять. «Есть, есть, — успокаивают их. — Да вот же. Вот и вот».

Им даже дарят их самих иногда. Как цветы.

Тогда они очень обижаются.

8

Даже отдавливая себе бока в троллейбусной толчее, люди упрямо продолжают верить, что они куда-нибудь движутся.

9