Король Аттолии

– Я вездесущ, я всеведущ. Был, по крайней мере, пока не приходилось повсюду таскать за собой четверых лакеев, взвод гвардейцев во главе с командиром и приблудного лейтенанта. По правде говоря, – признался король, – я и не знал. Ты мне сам только что рассказал. А были у меня только обоснованные догадки, потому что сброшенная черепица – распространенная форма заказного убийства. Вся политическая смекалка строится на догадках. Скажи мне, ты, в своей беспримерной наивности, замечал другие попытки разделаться с тобой?

Костис на миг задумался.

– Да, – неуверенно ответил он. – Может быть. – И добавил убежденно, сам удивившись, как легко это далось: – Да.

– Да, – подтвердил король. – Считаться доверенным лицом короля – дело опасное. Поножовщина в тавернах, задиристые пьяницы, случайная стрела. Что-нибудь еще?

– Это тоже догадки? – изумился Костис.

– Нет.

– Вы и впрямь всеведущи.

Король покачал головой:

– Я попросил Релиуса выделить мне двух толковых людей, чтобы присматривали за тобой. Не мог же я держать тебя в кордегардии до естественного конца твоих дней. А ты, бестолочь, успел-таки уйти от присмотра и попасть под град из черепицы.

– Что за люди?

– Одного ты встретил после поножовщины перед таверной.

Костис вспомнил того прохожего.

– Однако их возможности не безграничны. Они присматривают, но иногда не могут ничем помочь. Чистое везение, что та стрела просвистела мимо. Так, так, так, – продолжал король. – Я надеялся, что тебя защитит вполне понятная злость на то, что тебя вышвырнули, как перчатку, однако не вышло. Я мог бы спрятать тебя где-нибудь в глубинке, но, по правде сказать, мало знаю в Аттолии людей, которым можно доверять. Мог бы обратиться к своей родственнице, королеве Эддис, с просьбой спрятать тебя, однако, говоря еще честнее, это поставило бы меня в неловкое положение. – Он оглянулся на Костиса и сказал: – А я терпеть не могу быть в неловком положении. – Король потер бок, и Костис понял, что он задумался о Седжанусе. – Я видел его там, на балконе, и сидел как дурак, пытаясь понять, что он делает.

Он покачал головой от обиды на самого себя и пошел по стене дальше. Костис не отставал.

– Надеюсь, ты знаешь, что однажды я спрыгнул из дворца вон на те крыши. – Он смерил взглядом расстояние до земли и грустно произнес: – Если бы я попытался сейчас, то, скорее всего, разбился бы вдребезги. Но это навело меня на мысль, что с тобой делать. Утром скажу Телеусу, что забираю тебя из гвардии. Тебе это не понравится, – сообщил он Костису безо всякого сочувствия, – но сам виноват. Нечего было бить меня в зубы… когда-то давным-давно.

Костису действительно казалось, что с того дня, как он одним ударом уложил короля на учебном плацу, прошло много лет. То был какой-то другой солдат, простой и бесхитростный, не имевший понятия, как сложно устроена жизнь.

– Знаешь, – сказал король, – сегодня вечером я много размышлял. Невзирая на всю свою свиту.

– Для того и понадобилось вино? Чтобы лучше думалось?

– А, вино? Нет, Костис, вино должно помочь скрыть правду. Но не помогает. И никогда не помогало, но я время от времени пробую – в надежде, что природа вина, может быть, изменилась.

– Какую правду, ваше величество?

Король взглянул искоса:

– Ничего я тебе не скажу, Костис, болван ты эдакий. Я пытаюсь ее похоронить, понял? Спрятать от самого себя, спрятать от богов. Потому что не желать награды, которую приготовили тебе боги, значит обидеть их до смерти. Если вдруг надумаешь отказаться от божественных наград, Костис, действуй очень осторожно. – Он наставительно погрозил пальцем. – И ни в коем случае не говори им, до чего тебе надоело ежедневно, ежеминутно находиться в окружении людей, которые считают, что ты обязан поступать как положено королю, и что у тебя нет сил ни дня более терпеть пустую болтовню безмозглых идиотов, которые твердят, какой ты счастливчик, в то время как человек, которого ты ненавидишь, хохочет, надрывая животик, на том берегу Черных проливов, и ты ничегошеньки не можешь с этим поделать, потому что впервые в жизни своими руками навлек на себя катастрофу, из которой никогда не сможешь выбраться.

Он развернулся и пошел по парапету обратно. Не пошатнулся, однако приземлился на следующий зубец с жестким толчком на негнущихся ногах. Бросил через плечо:

– Знаешь ли ты, что я впервые очутился в положении, из которого не могу выбраться? – Его смех был полон горечи. – Потому что не хочу выбираться, Костис. Боюсь, что если они узнают, насколько мне это не нравится, то отберут это у меня. – Тут он остановился, словно вдруг поняв, чего же он только что наговорил. – О мой бог, – еле выдавил он. – Вино не действует, правда ведь?

Он покачнулся, снова развернулся к Костису, но инерция не дала ему остановиться. Попятился мелкими неверными шагами. Глаза широко распахнулись, в тусклом свете блеснули белки. Король не выпрямился, а наоборот, завалился назад еще сильнее. Она нога зависла над пропастью. Король протянул руку, но схватился за пустоту, однако, хотя это и было невозможно, повис в воздухе, поддерживаемый неведомой рукой.