Король-Беда и Красная Ведьма

В кого-то они, отнесенные ветром, таки попадали. Но не в него. Не в Него. Каким-то образом она это знала, уверенная, что та стрела, которая войдет в его сердце, поразит насмерть их обоих. Она, впрочем, видела каким-то своим несовершенным внутренним зрением, как будто кто-то транслировал картины боя ей прямо в мозг, что ослепленный собственной неуязвимостью Рэндалл всемерно осложняет ей задачу, раз за разом кидаясь в самые тесные, самые кровавые мясорубки. Фонтан магии, вынуждающий людей проявлять все то, что заключено в их бренной оболочке сверхчеловеческого, белая пена на мутном гребне волны. Средоточие ее любви.

Наверное, Аранта потеряла сознание, потому что никто не может быть Войной слишком долго. Это как родео. Очнулась она ближе к вечеру, когда жар с небес умягчился, и она уже не слышала ни грома железа, ни истерического ржания коней. Она вытоптала до земли всю поросшую травой верхушку Ведьминой Высоты и лежала лицом в пыли, ее собственной слюной разведенной в грязь, обнаружив, что раз за разом повторяет бессмысленный припев из песни, задевшей душу: …за гусиные серые перья и за родину серых гусей.

Во что превратилось дорогое платье, противно было даже сказать, но сегодняшним днем в хлам обратились и многие несравненно более дорогие вещи. Скажем, чье-то царствование. Вот узнать бы — чье?

Никогда, никогда больше не захочет она снова стать Войной.

Никто не спешил за ней ехать, ни чтобы забрать, ни чтобы убить. Судорожно набрав воздуха в пересохшие пропыленные легкие, она поднялась, сперва на колени, потом — на подгибающиеся ноги, и поплелась с холма вниз, покряхтывая от слабости и боли в каждом затекшем суставе, к своей ставке, к тому месту, где она была прежде, вяло надеясь выяснить новости и добыть хоть корку хлеба. Хотя была не уверена, не вытошнит ли ее желчью при одном виде еды.

Путь оказался долгим и более тяжелым, чем даже сам бой. Слишком часто она падала, спотыкаясь… и слишком часто спотыкалась о тела. Мертвые, молчаливые, были еще выносимы. Но раненые, стонавшие в траве, все в основном тяжелые — потому что кто мог двигаться, добирались до лазаретов сами, — выворачивали всю душу наизнанку. Свои и чужие — они и о помощи-то молили на одном языке, и разница была только в том, что свои обращались к ней «миледи», а чужие звали сестренкой. Проходя мимо, она бормотала, что вот сейчас, еще немного потерпеть, и она пришлет им кого-нибудь из санитарной команды. Ей боязно было думать, сколько из них вообще никого не дождутся. Грасе, вероятно, уже оперирует. Разумеется, он готовился к битве за два дня и начинал как только ему подносили первого раненого. Должно быть, в голос проклинает ее дурь, нуждаясь в каждой паре рук. Мысли о Грасе придали ей сил: они были обыденными в самый раз, чтобы на них опереться.

— Миледи, какого черта… простите, я хотел сказать, наконец-то! Где вы потерялись?

Всадник возвышался над ней, судя по реплике, из своих. Значит, они победили. Иначе он стоял бы где-нибудь под нацеленными стрелами, на коленях, сцепив поднятые руки за головой. Так держали пленных, пока не уляжется неразбериха, а там кого закуют, с кого возьмут дворянское слово, кого обезглавят на месте. Для более бурных проявлений радости сил у нее просто не хватало. Только лишь по привычке она поискала под покрывавшей его копотью черты лица. Замаскирован он был в лучшем стиле Веноны Сарианы.

— А, это вы, Дю Гран! Отвезете меня в лагерь? — — Да я за этим и послан! Милорд де Камбри с ног сбился, вас ищущи…

— Милорд де Камбри?! — как ужаленная вскинулась Аран-та. — Что с Рэн… Где же король?

— Король ранен и не подпускает к себе никого, требует вас…

— Тяжело?

— Неизвестно, но крови много. Грасе выходил к нему, но сказал, что у него слишком большая очередь на стол, чтобы остановить поток из-за державной дури. Один из нас посмел нарушить приказ, и король убил его. Тут же, без единого слова.

— Поехали!

Дю Гран вынул ногу из стремени, Аранта вскинула себя сзади него на конский круп, и вельможа погнал с усердием верноподданного, которому повезло и чье усердие непременно вознаградится. Почему-то Аранта подумала, что Рэндалл пожалел для него магии.

Все было куда хуже, чем она ожидала увидеть. Поодаль от королевской палатки кругом стояла толпа. Рэндалл в шлеме всмятку, с глазами, залитыми кровью, и, вероятно, почти ослепший, держался в центре, хотя вернее было бы сказать — чуть держался. Левая рука его повисла, с нее потоком в сухую землю струилась кровь. Впитывалась мгновенно, как отметил ее взгляд. В правой он держал мизерикорд. Тело у его ног лежало так, что Аранта, подходя сквозь толпу, хорошо разглядела рану. Удар быстрый и точный, словно змея ужалила.

— Я доставил миледи Аранту, — кричал Дю Гран. — Пропустите миледи Аранту. Государь, она здесь. Государь едва ли что-то видел.

— Это я, — громко сказала Аранта возле самого его уха, стараясь не думать о мизерикорде. Услыхав ее голос, Рэндалл бросил кинжал.

— Идиоты, — пробормотал он в наустник. — Ну почему кругом всегда одни идиоты? Наконец-то…