Король-Беда и Красная Ведьма

Пока де Камбри хлопотливо снимали с лошади, укладывая на разостланный посреди мостовой плащ, пока передовой отряд дворянской конницы, следовавший в шествии сразу за королем, теснил толпу назад, Рэндалл свирепо оглядывался. Нож предназначался ему, на этот счет ни у кого не возникало ни малейших сомнений. Де Камбри, должно быть, увидел его уже в полете или в замахе, когда нет времени не только на мысли о верности, но и на предупреждающий крик.

В этом месте в широкую, заполненную народом главную улицу вливался горбатый переулок, также до отказа заполненный желающими лицезреть проезжающего короля. Дома в нем из-за дороговизны столичной земли построены были вплотную, верхние их этажи нависали над нижними и почти смыкались. Из каждого окна в немыслимом количестве торчали зеваки. Рэндаллу показалось, он помнит эту улочку — или другую, в точности на нее похожую, со времен погребального шествия своего отца. Перебраться с этой улочки на другую, минуя устье, убийца не мог, разве что по крышам, но вот теоретически метнуть отсюда нож мог любой, включая детей, женщин и парализованных стариков в креслах у окон.

— Всех, — не разжимая губ, бросил он, подбородком указав на улочку. — Каждого.

Его тренированная гвардия врезалась в плотно стоящую толпу, как нож в стариковскую печень, оттесняя со своего пути всех, кто заведомо стоял вне траектории полета, а прочих охватывая веревочным кольцом. Лучники, прищурившись и играя желваками, стянув губы в ниточку, держали под прицелом разряженных людей. Глухо, неразборчиво возражали мужчины, истошно визжали женщины, в голос ревели дети. Те, кто остался вне подозрений, громко одобряли короля.

— Аранта, нам придется поработать, — сказал Рэндалл, стоя так, словно вовсе не боялся нового ножа. — Ты умеешь добиваться правды?

Он опустился на колени возле того, кого сам больше чем полжизни назад избрал себе опекуном и наставником — и никогда не жалел об этом.

— Кто? — только спросил он.

Изо рта сэра Эверарда тянулась полоса кровавой слюны. Аранта стояла рядом и изо всех сил делала то, что должна была делать. Не ее вина, что не получалось — ей на него даже глядеть было больно. Рэндалл пылал, охваченный магией. Даже на поле под Констанцей она не видела его таким.

— Я, — выдохнул милорд де Камбри, — думал… надеялся… что он не бросит.

И закрыл глаза. Совсем. Сам. Все, кто стоял вокруг него, видели слишком много смертей, чтобы ошибиться. Рэндалл поднял голову, все еще оставаясь на коленях.

— Женщин, детей, стариков — отпустить. Оставить мужчин в возрасте от семнадцати до тридцати. Я… знаю, кто это сделал.

Огонь внутри него как будто разом сменился пеплом, но там, под пеплом, остывала сталь.

— Это сделал ты, — утвердительно сказал он юноше, одетому как скромный дворянин, в темно-синее, и остриженному под шлем. Качество стрижки было слишком хорошим по сравнению с качеством костюма, и оттого паренек выглядел переодетым, глаз Аранты непременно зацепился бы за него, но Рэндалл, совершенно очевидно, опознал его не по волосам. Слишком отчетливо врезались в его память фамильные черты этого лица, эти длинные узкие челюсти и низкие тонкие брови.

— Ты хоть понимаешь, что сделал, ничтожество? Юноша норовисто, как конек, вскинул голову. Кем-кем, а ничтожеством он, очевидно, себя не считал. Не научили: «Аз есть червь» по церквам читали не про таких. Он даже еще не понял, что жизнь его кончилась.

— Я метил в тебя.

— Ты убил собственного деда. Какое слово для тебя подобрать?

— Он мне не дед. Он лишил нас права ему наследовать. Весть кругами, по головам расходилась среди зевак, рождая возмущенный гул и неизбежное любопытство. Те, кто видел, как это случилось, считали себя вправе знать, чем все закончится. Творя дознание и суд прямо на улице, прямо над телом, Рэндалл должен был действовать в русле устремлений толпы, каковы бы ни были охватившие его чувства.

— Ты — сын Леоноры де Камбри и Гайберна Брогау от первого брака. От твоей руки погиб человек, которого я чтил, как отца. Один из немногих, кого я любил. Тот, благодаря кому ты вообще ходишь по земле. Подумай, если тебя научили судить себя, и скажи, чего ты достоин.

«Смерти», — твердо сказала бы Аранта, когда бы мальчишка не был… мальчишкой. Нельзя позволять безнаказанно убивать на улицах твоих соратников. Но… как отчаянно неудачно было бы омрачить казнью первый день своего правления.

— Лучше бы тебе вместе с отцом уйти в Эстензе, — устало промолвил Рэндалл. — У тебя девушка есть?

Парень вздрогнул всем телом, словно клеймимый бычок, так что Аранта безошибочно определила — да, есть. Может, он из-за нее и остался. Ну что ж, неизвестно, большое ли счастье — такой дурак.