Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Дело явно было не только в отсутствии любви королевы к Великобритании. В данной лорду Макартни инструкции{1193} предлагалось донести до Людовика XVIII мысль о том, что и Англия, и Империя ожидают от Франции, после воцарения там короля, возмещения за «неспровоцированное нападение», то есть за то, что Франция начала войну первой. В качестве компенсации и за это, и за оказанную поддержку они мечтали о территориальных приобретениях в колониях{1194}.

Одним словом, французы не знали, кого из союзников следует более опасаться. А. Карре, издавший дневник адъютанта принца Конде маркиза Эймера де ла Шевальри (Aymer de la Chevalerie) {1195}, отмечал, что «эмигранты рассматривали Англию, как своего извечного врага». В то же время «в армии Конде, как и в Лондоне, полагали, что контрреволюция под руководством австрийцев приведёт к расчленению Франции»{1196}. В январе 1796 г. в письме к графу де Сен-При Людовик XVIII просил выяснить намерения России на этот счёт:

Какова истинная цель тройственного союза и склонна ли Императрица согласиться либо на расчленение Франции, либо на изменение её конституции, либо, наконец, на смену династии?{1197}

Весной 1797 г. роялистские агенты в Париже высказывали королю опасения, что иностранные державы разделят Францию, как Польшу{1198}.

Впрочем, эмигранты спокойно использовали разговоры о гипотетических территориальных уступках как аргументы в политическом торге с другими странами. Как писал в мае 1794 г. граф Эстерхази принцу Конде, если бы державы коалиции признали графа Прованского Регентом

и призвали его к армиям, которые вторгаются во Францию, это позволило бы ему реализовать свою власть и сделать законными и прочными те уступки и жертвы, на которые Франции придётся пойти{1199}.

Дополнительное измерение всем этим планам и опасениям придавали успехи республиканских войск. В то время как великие державы думали о том, чтобы увеличить свои территории за счёт Франции, роялисты прикидывали, сможет ли восстановленная монархия сохранить завоевания Республики, и ради этого готовы были поменьше опираться на иностранную помощь. Летом 1795 г. один из английских дипломатов докладывал в Лондон о беседе с Г. Моррисом. Тот полагал, что воцарение Людовика XVIII нереально без участия европейских держав, а это создаёт совершенно новую ситуацию во внешней политике: король вынужден будет опираться на Англию и Австрию, и те смогут потребовать плату за свою помощь. Англии он предлагал взять её деньгами, а до того времени, как долг окажется выплачен, оккупировать ряд французских городов.

Он настаивал на том, что это вещь чрезвычайной важности не только потому, что это позволит нашей стране и Австрии приглядывать за Францией, но и с точки зрения предотвращения планов Пруссии, которая, очевидно, имеет своей целью вызывающий наибольшие опасения план увеличения территории в Германии, что может быть возможным лишь в союзе с Францией, причём Францией, в чьём владении останутся приграничные территории, включая Фландрию, а также протянувшейся от Рейна до океана{1200}.

Несколькими месяцами позже на те же темы беседовали в Вероне лорд Макартни и епископ Арраса. Напомнив, что с XV по XVII в. Англия и Франция были в хороших отношениях, прелат выступил за то, чтобы разорвать договоры с Австрией и установить союз с Англией, предоставив той торговые преференции. Он предполагал, что расходы Англии должны быть возмещены (здесь он совпадал с Моррисом), тогда как территориальные уступки Австрии едва ли приемлемы, а та вряд ли согласиться без них обойтись. В ответ Макартни заявил, что Франция и так расширилась больше, нежели это в её интересах и в любом случае, Великобритания не одобрит её экспансии за Рейн, поскольку уже присоединение Эльзаса и Лотарингии не вызывает у англичан восторга{1201}.

К 1799 г. в этом плане ничего не изменилось. В докладе, подготовленном в апреле по заказу английского правительства, говорилось, что от Людовика XVIII следует ожидать восстановления Франции в границах 1789 г., и давался совет создать на границах с Голландией ряд укреплённых пунктов, которые бы занимали войска стран коалиции{1202}. В то же время один из влиятельных эмигрантов барон де Монтьон (Montyon) {1203} с опасением писал графу де Сен-При из Лондона, что если король будет возведён на трон какой-либо из иностранных держав, то кажется весьма вероятным, что Франции придётся отказаться от своих завоеваний{1204}.

Все эти разговоры не только создавали немалое напряжение в отношениях между роялистами и европейскими державами, но и подогревали нарождающийся французский национализм - здесь республиканцы и роялисты разделяли одни и те же убеждения и предрассудки{1205}. «Среди эмигрантов и среди революционеров, в Совете принцев и в манифестах Комитета общественного спасения услуги, оказанные англичанами, рассматривались как вероломные»{1206}.