Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Один из биографов короля рассказывал: «Над городом, в котором насчитывалось от силы три тысячи жителей, стоял на скале замок. Там [в этом городе. - Д. Б.] Людовик XVIII и жил как простое частное лицо [...] Он занимал три комнаты на третьем этаже в очень посредственном доме, принадлежавшем пивовару, который жил на втором. Комната в центре служила салоном и столовой. Одну из боковых комнат занимал король: с помощью перегородки он превратил её в маленький кабинет. Другую комнату занимал герцог де Грамон, капитан гвардии, она являлась продолжением салона и столовой. В этой же третьей комнатке служили мессу, король на ней присутствовал каждый день. Обычно компанию королю составляли оба его племянника, герцоги Ангулемский и Беррийский, герцоги д’Аварэ и де Грамон, как капитаны гвардии, герцоги де Вилькье и де Флёри, первые камер-юнкеры, граф де Коссе, капитан швейцарской сотни, маркиз де Жокур, граф де Ла Шапель (La Chapelle) {1953} и герцог де Ла Вогийон. Маршал де Кастри, живший тогда в Вольфенбюттеле, приезжал ко двору время от времени. Ритм жизни, которую вёл Людовик XVIII, был упорядоченный и однообразный: в десять утра у него собирались на завтрак, в одиннадцать он присутствовал на мессе, а потом все расходились, поговорив четверть часа с королём. В два часа возвращались, чтобы сопровождать его на пешей прогулке, которая продолжалась до четырёх часов. В этот час он обедал, а затем смотрел, как играют в триктрак или шахматы. Не позднее восьми король распускал свой двор, который вновь собирался в десять. К этому времени в салон приходила графиня де Марсан, бывшая гувернантка короля, настолько к нему привязанная, что следовала за ним повсюду, вместе со своей племянницей принцессой Карлой де Роан. Король играл в вист с ними и с двумя другими по его выбору. Между полуночью и часом партия заканчивалась; король желал двору доброй ночи, и все расходились» {1954}.

Однако основная проблема была не в бедности и не в скуке, а в необходимости существенно скорректировать политический курс, который был взят после воцарения Людовика XVIII. Вандейский мятеж угас, ставка на английские войска не оправдалась. Уикхэм, де Преси и Имбер-Коломе высказались за то, чтобы в новых условиях отложить завершение переговоров с Пишегрю{1955}. К тому же в ноябре 1796 г. умирает Екатерина II, уже одобрившая проект отправки для борьбы с Революцией 60-тысячного русского корпуса{1956}. Сразу после кончины императрицы Сент-Джеймский двор запросил Петербург, будут ли предоставлены обещанные войска {1957}, и, получив отказ, поинтересовался, возможна ли в таком случае помощь на море{1958}, но и её Россия предоставлять не спешила. Граф д’Артуа писал своему другу: «Дела здесь в сильном замешательстве, очень сложно предвидеть, что произойдёт»{1959}.

Роялисты не только должны были поставить крест на российской военной помощи. Всю вторую половину года король вёл с императрицей переговоры о предоставлении убежища на территории Ангальт-Цербстского княжества - в Джевере, герцогстве Ольденбургском или в самом Цербсте{1960}. Екатерина согласилась{1961}. 20 ноября, не зная, что императрицы уже нет в живых, Людовик-Станислас сообщал ей, что собирается переехать в Цербст и даже занять пост в её армии. У него были также планы организовать в Цербсте свадьбу Марии-Терезы и герцога Ангулемского, причём предполагалось, что принцесса затем вернётся в императорские земли, а сын графа д’Артуа отправится к армии. В письме король, как всегда, рассыпался в любезностях, называл себя «Людовик XVIII, солдат армии Екатерины II» и сообщал, что у него появилась «милая привычка» ничего не делать, не сообщив предварительно императрице{1962}. В конце декабря король выскажет те же просьбы Павлу I{1963}, но с новым государем ещё нужно было подружиться.

В этих условиях окружение Людовика XVIII всё больше склонялось к тому, чтобы оставить (или на время отложить в сторону) те проекты, которые были связаны с победой над Республикой при помощи грубой силы. «Я давно уже избавился от надежды, что меня восстановят на троне иностранные державы» {1964}, - напишет король несколько месяцев спустя. Расчёты спровоцировать одновременное восстание в восточных и западных департаментах при поддержке извне австрийских войск и армии Конде сменились новыми планами: использовать внутреннюю слабость режима и одержать победу на выборах. Если в 1795 г. члены Конвента добились, чтобы две трети нового Законодательного корпуса состояли из республиканцев, то уход трети депутатов в 1797 г. позволял роялистам завоевать большинство в Советах.

Идея была далеко не нова. Ещё в апреле 1796 г. Малле дю Пан писал:

Нужно рассчитывать исключительно на проекты восстановления королевской власти при помощи законодательного корпуса и первичных собраний [...] Все покинут вас, стоит вам показать ваши сабли, ваших англичан, ваших австрийцев, ваши проекты завоеваний{1965}.